Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

Ка-м-Эмэгэн, что живет в верхней области». «Куда деваться? Поеду!»— гово­ рит Аин-Шаин-Шикширгэ.— «Пущенная стрела от камня не возвращается, по­ сланный с дороги не ворочается». Велел Аин-Шаин-Шикширгэ ставить аракы, велел накрошить мяса. «Пируйте», говорит, «пойте песни. Я буду сидеть, по­ том исчезну». Встал на белый ковер, поднял руки, закричал: «Учь-Курбусган, Кудай!» и видит— кочевые облака, будто белые верблюды, внизу. Остался Аин-Шаин-Шикширгэ без чувств. Очнулся— не видно Алтая, сидит в верхней области. Обступили его добрые боги: Карш-ит, Бахтуган, Атаган, Коко-М онко и Кара-Куш . «Не по своей воле явился я,— говорит Аин-Шаин-Шикширгэ,— а по приказу Тойбон-хана; белый ско т у нас пропал наполовину, народ про­ пал наполовину, иду звать, старуху камлать». «След твой к ней будет, обрат­ ного следа не будет,—с’ест тебя Кам-Эмегэн!»— говорят боги. «Пущенная стрела о т камня не возвращается, посланный посол с дороги не ворочается». Где положено умереть— умру, куда направился— пойду». Достал из кармана огненно-рыжего коня Илизина, расколдовал, сел верхом, приехал к белому дворцу, что у белой реки, под белой тайгой. Входит невидимый. Сел между двух дочерей старухи и опять его- видно. Одна девица бросилась в дверь, дру­ гая в дымовое отверстие; схватил одну за ноги, другую за руки, говорит: «Не бойтесь, дети! ищу себе суженую, кто из вас за меня пойдет?» Ну какая де­ вица откаж е т витязю! Старшая говорит: «Я пойду», младшая говорит: «Я пой­ ду». «Когда вернется мать?—опрашивает Аин-Шаин-Шикширгэ. «Семь лет уже не возвращается, отвечают, «а вернется в виде царь-птицы, Каан-Кэрэдэ. Сначала от ее крыльев повеет ветерок, потом услышишь дождь: табыр-тобур- ямгыр-келер— это будут падать капли пота с ее крыльев»... Вот подул теплый, теплый ветерок. «Если' мать наша вернется, то проглотит нашего суженого», горюют девицы. Аин-Шаин-Шикширгэ спрятался, лег под белооерого коня, в виде помета. Пошел дождь— «табыр-табур». Крик Каан-Кэрэдэ был слышен у основания неба и земли. Его луновидные крылья были, ка к горы, голени тол­ щиной больше обхвата, два глаза похожи на град»... Сапыш дремал, притревшись на солнце. Теплый южный ветерок, пахну­ щий маральником, веял в его лицо. Порог Катуни шумел вдали, ка к дождь— табыр-тобур-ямгыр-келер. От поповского табака- голова приятно кружилась. Потом стало казаться, что не только голова кружится. — Ух и злой табак! Порог Катуни гудел то в правом ухе, то в левом, вздымаясь куда-то к самому небу. Сапыш скосил глаз кверху. Гремя луновидными когтями, плавно кружилось чудовище, кри к его был слышен у основания неба и земли, крылья закрывали горы, два глаза были, ка к град. Сапыш кзвыл, взвыл Шаранай, перевернулся, зайцем пустился в аил. Сле­ дом, помолодев о т страха, мчался старый кам. — Калак, калак! Беда! Каан-Кэрэдэ! Эрмий видел, что Ш рэк спустился благополучно. Посадка была очень трудной, подступы к аэродрому загромождались каменными обвалами, горами и лесом. Эрмий возбужденно расширил грудь. У него было несколько люби­ мых призов за точность спуска. Случай показать свое искусство был любо­ пытный. Эрмий скользнул над аилом (дырявые берестяные юрты—азиатка мчится, ка к мышь о т ястреба)...— над густой волнистой хвоей кедров и ко ­ снулся земли с таким расчетом, чтобы остановиться у белого круга. Левберг одобрительно ухмылялся; но -когда кр уг подлетел со-всем близко, Левберг вдруг неистово замахал руками, закричал. Эрмий выключил мотор, убрал газ.