Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

столбы». Бронев кивнул. Аэроплан пошел на (посадку. Тьма. Молнии. Азиат­ ская пыль. Толпа внизу бесшумно разваливалась, точно карточные солдатики, от неслышного вихря. Аэроплан коснулся земли у линии костров. Их пламя взды­ малось вверх, к зениту. Они промчались мимо, ка к библейские столбы. Грунт был мягкий, песчаный. Аэроплан мягко подпрыгивал, мчался вперед, в пыльную муть. Бронев держал руль прямо. Вдруг впереди метнулась толпа. Бронев оста­ новил пропеллер: на месте схлынувшей толпы— мороженщик со своей те­ лежкой и силуэт двугорбого верблюда, запряженного в арбу. Миг— и не стало ни мороженщика, ни верблюда, ни арбы. Правое крыло взлетело,— глухой треск,— аэроплан перекачнулся,— зарылся в песок. Рули поднялись к небу, ка к вопль. — Так... разумеется... телега,—сказал Бронев. Нестягин скатился вниз, обежал самолет, кричал: — Все цело, все цело! Только болт! болт! Гул и пыль и черные орущие тени. — Летчики-то, летчики-то: на-смерть!— повизгивала баба. Бочаров, ошалев от встряски, схватил ее и поволок «за распростране­ ние ложных слухов», но увидев начальника милиции, бросил бабу, принялся ругать милицию. Бронев оттащил его к самолету. Поя крылом, на деревянных обломках арбы, в шубе и малахае, неподвижно лежал киргиз. — Убили, ведь, чорта, убили!— ‘наклонился1 пилот. Потная муть мира стала просачиваться в его череп. В темноте, оттесняя толпу, комсомольцы запели свою «Молодую Гвар­ дию». Мертвец сел, перевернулся на четвереньки и нырнул в ночь. Помятый верблюд захромал за хозяином. Тогда Нестягин протянул руку в разорванную обшивку крыла. — Лон-же-рон...— выговорил механик. Одна из цельно-тянутых дюралюминиевых труб, на которых держатся несущие поверхности, была сломана. Восстановить ее, в таком городе, было невозможно. — Ка к же теперь?... товарищ Нестягин!.. Ермошка...— заволновал­ ся Бронев. Они стояли, держа друг друга за руки. Железный доктор сжалился. — Ну, как-нибудь... сделаем надставку из железной трубы... Это можно... Найдется, наверно, труба... Только, чур: сегодня выспаться! Бронев сказал, что будет работать вместе, что всегда будет помогать, что никак-никак он не может пропустить Ермошку. Вдруг он услышал вой забытого медвежонка и в медвежьем вое другой, высокий, женский. Бронев метнулся в аэроплан, убрал спинку задних сидений, отделявшую багажник... — Жив! А-ндрюша! Что случилось!— кинулась к нему девушка. Она вся тряслась мелкой нервной дрожью, плакала. — Ну, что ты, дура? Ну, перестань, дура. Эх, дура!— ласково утешал пилот. Медвежонок, от нетерпенья, подгребал авиахимовские листовки. Бронев отвязал его, целуя балеринку, сказал: — Подержи, милая... Я сейчас. Медвежонок увлек Лидочку под крыло, к обломкам, заурчал.