Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

клубился в парном воздухе. От этого Артамон Михалыч позабыл свою хмурь, перед его взором голубело,— под голубым небом зрел хлебушко— тучный, тучный. Крестьяне крестились,раздумывая о житье-бытье. Степка смирно уставился на золотые цветы свечей. .Он бегал наги­ шом по мягкому песку, забирался с ребятами в тальники и пугал оттуда к у ­ павшихся девченок. — Паутов теперь на астраву!— подумал Степка. Он ловил в горсть самых больших и басистых, втыкал в брюшко соло­ минку, спорил, чей улетит дальше. Пауты зажужжали над самым ухом. Степка дернулся, паутов не было, а жужжало все сильнее. — Это на у ж е ,— сообразил Степка. С неба, куда возносился голубоватый дым и молитвы к угодникам, раз­ дался совсем другой повелительный зов. Федосеевне вдруг припомнился «труб­ ный глас». Чаще замахали кресты руки, зашлепали старые лягушки губ. Степ­ ка, бочком, вылетел на паперть. Небо гудело, ка к телеграфный столб, выши­ ной с версту. Большая чудесная птица кружилась над селом, спускаясь все ниже. Тело у ней было серебряное, а крылья вороненые. На голове, ка к рог, торчала урчащая труба. Это было то самое! То, о чем рассказывал чернявый^ парнишка-комсо­ молец, приезжавший из города. То, во что Степка верил, ка к прежде в бога и дьявола. И в глубине души так же не мог представить, что это может явить­ ся здесь, рядом, в Шабалихе... Степка ощутил победный прилив радости: его вера взяла верх! Он вскочил обратно в церковь и заорал, забыв последний страх перед иконописной святостью. — Ероплант! К нам, в поле! Ребятишки кинулись за Степкой. Взрослые, ругая нечестивцев, под предлогом расправы, степенно проталкивались к выходу. Артамон Михалыч вышел, опять припомнив Степкину книж ку, но увидел диковинную машину и крикнул в дверь: — Мать! Верно, вить, песий сын! Мужики, крестясь напоследок, громко выражали свои чувства с помо­ щью продолжительного нагромождения непечатных слов и различных возвы­ шенных понятий, искусно соединенных в общеизвестной формуле. — Восподи, и до чиво народ доходит!— причитали бабы. — Садится! садится!— заорал парень. Толпа побежала. В церкви еще оставались старухи, но кряхтя и вздыхая; они выползли— все до одной. Отец Силантий остался один. Ему тоже хотелось пойти за ста­ рухами, но вдруг стало обидно. Отец Силантий вспомнил: где же матушка? И с ужасом сообразил, что дух злобы поднебесный похитил его паству, без остатка. Одинокая тень замаячила в пустой церкви, от ее прикосновения гасли свечи и голубые спирали дыма плыли в круглый купол. Все гуще голубело в вышине. И все гуще и повелительнее летел оттуда победный голубой зов. Бронев топтался на гофрированном крыле юнкерса и теребил своп уши, как-будто только что вынырнул из воды. В ушах был набатный звон и гуд, слово после целого грамма хинина. — Что и требовалось доказать! — повторил Бронев, стаскивая ко ­ жаный шлем.