Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

гэй отдал ему аях с золотыми кусочками и рассказал про остров, на котором растут золотые камни, охраняемые шайтаном. А тот тунгус, старик и шаман, который жил когда-то у озера, теперь уже умер, и душа его, наверное, поселилась на острове, с которого он при­ вез когда-то Тутэю красивые блестки. Потому-то Тутэй ни за что не хотел поехать на страшное место. Но он проводит, насколько можно, и вчера, всю ночь об’яснял Михаиле водяную дорогу... Долгая лодка и емкая. Но когда уместились в нее Тоболяк и Петрович; то села глубоко и только обруч борта загораживал от воды. Не впервой... Разве не они прошлый год спустились кипящими порогами Мархоя? Тутэй впереди, на вертком обласке ловко вплывает в камышовую сте­ ну. Провожает сзади тоскливый вой привязанной собаки. Тоболяк веселый сейчас, глаз по-цыгански сощурил, с поговорками, с прибаутками, следом в след за карагасом трафит. Петрович на носу, с двухлопастным веслом, на всякий случай. Выплыла лодка в широкий, стеклянно-недвижный полой, и стая уток, члеща крыламм, снялась с середины. — Дробовик не захватили,— пожалел Петрович,—а из винтовки кого убьешь!.. Опять в камыше: узкой извилистой щелью, из прогала в прогал. То протискиваясь в шелестящем, цепляющем тростнике, то опять выплывая в пространные окна полоев. Режет воду Тутэй одному ему известными путями. Кружит обходами и проталкивается через заросли направлением, где-то спрятанным в его ин­ стинкте. Петрович давно потерял надежду понять, а Михайла вдумчиво при­ мечает, распутывает, запоминает, сверяясь с компасом. То и дело взлетают свечами матерые, крякающие утки. К то забрался на их заповедное озеро, кто тревожит извека безлюдные заросли?.. Плывут и молчат. У Михайлы думы дальше лодки, дальше острова даже. У него спирает дух от жгучей мысли о возвращении, о мире, которому скажет он: — Вот, ребята, берите. Всем хватит! А Петрович глядит на синюю ясность веселого неба и самому ему де­ лается безотчетно весело. И скорей-бы только добраться до этого острова__ поглядели бы они, ка кой там шайтан на золоте дрыхнет... Сейчас он шибко верит в могучую силу товарища и в трехлинейку и в безоблачный фарт счастливого дня. Налилась полно и упруго зеленой, холодной рекой аллея меж стен сомкнувшихся тростников. Таинственно-четок теперь ведущий путь и бесшумно скользят их лодки. — Вода-то, гляди, какая пошла... Зеленущая!..— замечает Петрович. Что на воду Михаиле глядеть, изгорелся от острого нетерпения! И сразу, будто крышами, распахнул камыш, и до края, куда хватал толь­ ко глаз, запустела стеклянная, темная синь... — Море!..—крикнул Тоболяк. А Тутей повертывая круто лодку, с ожиданием повторил свое: