Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

ская. Теперь сюда пришел—3-ю разоряет— вдова, пятеро детей. Сначала работником, а теперь все в руки взял. Пашню сеять перестал, покос хоро­ ший запустил, не скосил. Сказал староверу: «коси, все-равно не выкошу, сей, все-равно не запашу». А осенью, когда старовер хлеб снял, пришел и за аренду пай потребовал. Так и живет. Вредный мужичонка. У старовера длинный низкий дом и вторая половина строится. Пашни, огороды, мельница. Шибко лупит старовер за помол. Старое огромное дере­ вянное колесо. Медленно кругом тащится лошадь; в крошечном, как сквореш- ник, высоком срубе жернова. Чаем поила Староверова сноха. На голове чепец, сама в розовом само­ тканом сарафане. Красивая и разбитная бабенка. С Тарской стороны. После остяцких скуластых и смуглых лиц, ка­ жется писаной красавицей, только губы щелочкой узкой, отпугивают. Нюр­ ка— Староверова дочь, полная смуглая, чуть корявая, хлопочет возле печки. Не идет к пышащей здоровьем девке затравленный вид, а словно не боится только в печь глядеть. С горшками воюет, а ка к на человека поглядит, белеет даже. — Прошу собраться всех в Староверову избу, буду записывать в списки по сельхозналогу. Афонька худой, лядащий мужичонка с рыжей бородой. Он отказыва­ ется давать сведения. — Так что мы с Лариатски'м сельсоветом ничего общего. За тысячу верст живем и хотим перейти теперь к Каннскому округу. — Да, но ведь вас еще никто не перевел? — Все равно, недавно ихний председатель приезжал, говорил: с Лари- атского сельсовету никого не слушать и подводы не давать. Так что вы обратно, гражданка, поворачивайте. Не ча нам два налога платить. Тут запи­ шут, а потом там соберут. Начинается долгий спор. Ямщиков моих налог не интересует, но, если не дадут очередную подмогу в подводу, они будут не в силах прогрестись по траве до следующего станка. А там уполномоченный сельсовета и выяснить с ним недоразумение необходимо. Все-таки всех переписываю: старовер видел много начальства- и знает, что надобно исполнять, что прикажут. Приземистый, могучий мужик. Ему 67 лет и ни одной седины. Он из мирских староверов: ест картошку и воскре­ сенье у него в воскресенье, а не в среду, ка к у других. Глаза у старика чер­ ные, молодые, глубоко сидят в стариковских впадинах. Что-то нехорошее таится в них, еще у кого-то видала такие. Худенький заморьгш лежит в тряпье на широкой деревянной кровати. — Ка к звать? Молчание. Долгое. — Иваном,— земляным голосом ответ от горшков. — А чей ребенок?—и опять молчание. — Говори, Нюрка. — Мой.— Губы у Нюрки белые и смотрят на меня, ка к на судьбу. — А отец,— который здесь? __ Нету отца, девкой родила,— говорит злорадно Тарская сноха. Нюрка бросает горшки, кидается ко мне и кричит: — Нету отца, нету, не штрафуйте меня. В избг шум и крик. Я выгоняю в:ех, кроме Нюрки и старухи-матери.