Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

шогб роста и с большой копною курчавых волос на большой голове, дурнец лицом; ума обширного и заносчивого, характера необузданного и вздорного; любил заниматься чтением книг сочинений ученых и сам до страсти привязан был к сочинительству. Во время сочинительства он никого не допускал к себе и рычал, ка к зверь, если кто мешал ему. Поэтому все и сторонились его, а он в довольстве от того и проводил все свое свободное время среди своих книг-друзей, ка к о т­ шельник. Общение с товарищами он имел только тогда, когда нужно и можно о чем-либо поспорить и порассудить, и в этом смысле он был неистощим и на­ доедлив, приходил в азарт, когда его оспаривали, и непреклонно стоял на сво­ ем, в азарте забрызжет слюною и не отступит». Режим Казанской духовной академии мало чем отличался от семина­ рии. Система преподавания во времена николаевского режима была, с точки зрения настоящего времени, сплошным анекдотом. Преподаватели перебрасыва-*' лись с одной кафедры на другую не по специальности, а по усмотрению ректо­ ра. Светская литература была об’явлена обширнейшей пустыней. На лекциях по физике молния падала с неба в виде треугольника; одна геометрическая фигура равнялась другой только с божьей помощью. «В математике содержатся превосходные подобия священных истин, христианскою верою возвещаемых. Например, ка к числа без единицы быть не может, та к и вселенная, яко множество, без единого владыки существовать не может. В геометрии треугольник— есть первый простейший вид, и учение об оном служит основанием других геометрических строений и исследований... Святая церковь издревле употребляет треугольник символом господа, яко верховного геометра, зиждителя всея твари. Две линии, крестообразно пресе­ кающиеся под прямыми углами, могут быть прекраснейшим иероглифом любви и правосудия». Велся тщательный контроль за каждым шагом студента. В город без разрешения не отпускали. «Ночью, в мягкой обуви, ка к тень, скользила черная ряса с потайным фонарем и лишь только оказывалась пустая постель, ка к блестел свет, заме­ чался номер. А утром начиналась расправа». Но даже сквозь монастырские стены академии, через блокаду наставни­ ков, проникали новые веяния. Студент Щапов ухитрялся читать нелегальную для тогдашнего времени литературу. Он был особенно пристрастен ко всякого рода секретным ру­ кописям. Он горячо спорит на политические темы. Студенты, зная любовь Щапова к народу и желая вызвать его на горячий спор, специально посылали кого-либо с поручением сказать о народе несколько обидных для народа вы­ ражений. Щапов задыхается в атмосфере бесправия, он требует простора. Таким образом, постепенно формируется тот Щапов, который впоследствии громко заявит о горько-слезном народном житии и одобрит голытьбу кабацкую со Стенькой Разиным. В Казанскую академию совершенно случайно попала библиотека по расколу, перевезенная с Соловецких островов. Щапов нашел в материалах по расколу целое откровение. Перед ним раскрылся новый протестантский мир в среде простого народа. Работы в би­ блиотеке по расколу имели на дальнейшее творчество Щапова значительное влияние.