Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

БРОДЯЖЬИ РОСКАЗНИ. Мне чудилось:— у берега Байкала Сибирский кедр на страже задремал. Кругом вода ползучая вздыхала,— Таилась ж уть у пропастей и скал. И будто я—разбойник и бродяга, Душа во мне—дырява и глуха... На мне висит— измятая сермяга, И на плечах— косматая доха. Я — тощий зверь из арестантской стаи, По гривам гор ныряю в полумрак... Мои друзья— ка к все мы— шалопаи, Последние из каторжных бродяг. На нас порой охотились челдоны, Не грех убить,— о, братцы!— варнака, А там, глядишь, охотнику червонный Пожалует господская рука. Лихая смерть!., да выручил приятепь: «На,— говорит,— мой паспорт, молодец!», И я беру, и сердце—шустрый дятел— _ Стучит, стучит, и плачет, наконец. Но слышу я: —«храни мою бумагу, «Она спасла три сотни беглецов, «И не одну тюремную ватагу «Избавила навеки от оков. «Но если ты погибнешь втихомолку,— «Челдонами подстреленный бобыль, «То завещай ее, ка к матушку-Сибирь, «Другому каторжному волку!» II. Т а к напевал товарищ мой удалый, Не грамотей, но бравый арестант; И я бежал до самого Байкала, Где был ночлег под лодкою мне дан!