Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

ИС. ГОЛЬДБЕРГ. до сволоча, дознались. А, дознавшись, вышибли мы в один прекрасный ве­ чер дух из его. Да, видно, второпях неаккуратно действовали, остался он, трарина, в живых, хотя и обезножил и на весь век хворым сделался. Когда об’явилось, что жив он, разгорелись ребята и решили вторично окончательно пришить его. Однако, по обсуждению дела, и ка к увидели мы его положение, то решили не марать больше рук о такую пропастину, а содар- жать его под страхом. Об’явили ему, что так, мол, и так, а все-равно жизни те­ бе, сукин сын, не будет: или: удавим, или отравим... Вот он и ждет. Видал, не­ бось, ка к его в больнице карежит?!.. Я вспомнил полубезумный взгляд палача, его постоянное, захлеснувшее его, ожидание смерти и необдуманно сказал: — Что же вы его, наконец, не прикончите? Староста поглядел на меня насмешливо и сожалителмю. — Чудак-человек!—улыбнулся он: — Так зачем же мы такому гаду облегченье- делать будем? Если пришить его, это ему прямо благодеяние. Нет, пущай, падина, чувствует!.. На будущий год, на большом якутском этапе, встретился я с этим старо­ стой. Встреча была самая родственная и радостная: к а к же, одну баланду хлебали! После разных распросов о том, о сем, спросил ежду прочим, и о палаче — Все еще пытаете его? — Нет, — огорченно ответил мой знакомый,—освободился, гадюка! Изловчился, веревочку "себе раздобыл и удавился на спинке койки... Я вспомнил, мерцающие в сумраке барака, дикие глаза, вспомнил за- шибленность и убивающий страх, притаившиеся во всей фигуре, во всех дви­ жениях, тогдашнего моего соседа по больничному бараку и поверил в мудрость жестоких тюремных законов. С п р а в е д л и в о с т ь . 1 . Эту коротенькую историю рассказал мне на этапе, в пахучий звезд­ ный августовский вечер, старик Громов, белый, крепкозубый тюремный па­ триарх. Рассказал со свойственным ему эпическим спокойствием, без отступ­ лений, философствований и литературных прикрас. — Видал ты, сынок мой, какие бывают катавасии. Единыжды у нас та­ кое было, что вот был человек и изничтожился без всяких следов, словно растаял... Ну, устраивали мы, примером говоря, побег. Обладили мы все, ка к сле- довает, расплантовали, то, пятое, десятое. И выходит, что, ка к к концу дело склонилось, у нас вышла полная и окончательная засыпка. Ясное дело, обидно нам, досадно, но, окромя этого, запало нам в голову: — А кто же застукал? С которой стороны ветер дует? Перебрали мы всех каморных жителей, того, другого. Пощупали у сосе­ дей— все, ка к быдто, благополучно, все благонадежны. Надо бы нам успо­ коиться и отстать от следствия, но, главное дело, вошли мы в азарт: шутка ли, все было так хорошо облажено, и завелась этакая гадина, что обчествен- ное дело подкачала. А по всему течению обстоятельств твердо мы убедились, что действовали тут нечистые руки, есть, непременно есть возле этого дела лягавый.