Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

Перед рождеством ездил Панкратий Миронович в село, что за трид- цать верст от «Белых ключей». Привез Максиму Кононовичу письмо от сына. — Грамотка от Федотушки?—спросил Конон, удало, как двадцати- летний, соскакивая с верхнего голбачика.—Надо сходить за Аверьяном -читать грамотху то!... Собралась вся семья слушать грамотку. Василиса от радости утира- ет слезы подолом запона. Аверьян старательно распечатал письмо, извлек два исписанных листка бумаги, кашлянул и начал: «Во-первых строках моего письма посылаю поклон папаше и ма- маше и желаю всего хорошего». Папаша неодобрительно качнул головой, мамаша швыркнула носом— ее никогда так не называл никто и ей показалось это обидным. Василиса, глядя на них, выдавила новые капли слез. Дедушко Конон не слушая бормотал свое. — Ране-то не ек добры-то люди писали. Какова хорошево желат?... надо вить: от господа бога доброго здоровья, душе спасенья. Тем временем Аверьян прочитал поклон жене Василисе и брату с сестрой: Конон заставил повторить. *— Не слышал, чо туто-ка прописано, воротись с краю. После поклонов всем родным и знакомым начиналось письмо, оно коротенькое «Затем* прапишу я вам, папаша и мамаша, и дорагая жена Василиса Анисимавна и все родные и знакомые, што я чичас сазнательнай. Ране я ничего не знал, был бессазнательнай, теперь глаза мои развязали, как стал я сазнательнай, уяснил всю текущшую моменту-то и записался у партию. Теперича уж я стал партийный коммунист, как я иду за хуль- туру, против леригии, которая нам есть опиюм. Приписываю тебе, доро- гая жена, Василиса Анисимавна, шашмуру более не носи,- потому как все это предрассудки и басы тоже нет никакой». На этом месте Конон Лукич чтеца прервал. — От диавола сие есть, словеса т ут диавольские и диавольскому беззаконию поучающие. Давай сюда! Он вырвал письмо из рук Аверьяна и зажал в кулак, Парасковье голосом строгим: — Растопляй давай печь!... Парасковья не двигалась с места. Косматые, седые брови старика ощетинились. — Я по однова, Парасковья, говорю, а то муж-то вот он. Парасковья нехотя вышла за дровами. Василиса просила старика: — Дедушка, Конон Лукич, дай письмо-то дочитать, может, там доб- ро на конце-то есть! — От дьявола сие письмо, дщерия моя, все дьявольское повелено огню предавать,—ответил старик. Василиса смочила слезами запон, швыркала соплями, косилась на белого старика, Когда в печке дрова дружно загорелись, Конон перекрестясь бро- сил в огонь бумагу. Прискочили красные языки, засуетились вокруг тела бумажного. Баба заголосила: