Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

В Филипповку Конон Лукич обед устраивал. Молились святителю Николе о здравии и спасении воина Федула. Молились с вечера до солн- цевсхода. Небольшая комната горницы полна народу. В избе возле стен столы протянулись, на столах калачи, пироги, шаньги и пирожки. — Заходите, братья,—просил Конон Лукич, кланяясь в пояс. — Давайте сами-то, Конон Лукич! — Да ведь я-то дома,—отговаривался Конон. — Без тебя нельзя, благословлять трапезу-то надо! Конон уселся в передний угол, под старую кедровую божницу, з а одним столом мужики сидели, все в кафтанах. За другим и третьим жен- щины и ребятишки. Конон перекрестился, поклонился лбом до стола. — Благословите, братия!.. Братия поклонились и ответили: — Бог благословит. Трижды перекрестился, отведал шаньги, опять т акже благословился, хлебнул щей. Потом общие благословенья с поклонами и молитвами. Гну- лись спины, лбы до тарелок с пирожками. У ребят кто-то сердце сосал— есть хотелось. Глаза бегали по тарелкам, шаньгам. Долго уж очень бла- гословляются. Федька потянулся к маковому пирожку, но вспомнил: — Конон увидит, за уши надерет, как тогда. Ели торопливо—мужики с важностью, старухи с поспешностью. У Гаврилова кафтана рукава широкие, не поддерживает он их, стелет ру- кова по пирожкам с маслом, медом намазанным,—рукава у Гаврилова кафтана блестят. Парасковья с Василисой уносят пустые чашки, тарелки, приносят на- полненные, кланяются в пояс: — Питайтесь, братия!.. На них черные платки двумя концами подвязаны, назади тоже два конца болтаются. Паланька каравай на тарелке принесла. Конон глянул на Паланьку, воротил: — Ты чо эту пищу христову вверх ногами положила, хлеб—тело христово. Грех великий зело. Самуе-то вот повернет вверх ногами, дак узнашь. Дернулись седые косматые брови, хлопнули на глаза, осердился де- душко. — Опять после обеда с ременкой будет шарашиться. Не все равно ему—кверху или книзу... так же сожрут и тарелку замажут,—подумала Паланька. В кути повернула каравай, опять поставила на стол, и опять дер- нулись брови старика. — Ишшо чо-то не угодила старому хрычу?—про себя сказала и на улицу вышла. Сенными дверями хлопнула сильней. Хоть как ему делай, все не ладно. Опять седни Касьян поглядел на него.