Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

— Хы! Сказал тоже. Про товарищев... Таких делов и быть не должно, коли люди с одной земли добро гля своей жисти брали. — Как на кого. Рудничные вспыхнули порохом. Заворошились... — Не, мы не дураки оставаться. — Таперя не уманишь!.. — Видно ишо не до места дошли... — Опять начальством запахло... •— Туды уйдем, игде начальства и духом не слыхать... — Туто ра доля ? — Не доля, а сыто дерьмо, сорока на коле... Стали забирать себе косы, топоры. Зерна из запаса прихватили. Напле- ли себе кошелок. Рыбы вяленой, картошки, муки сложили туда. Налетели к их избушкам Сеньча, ребята из кержаков. Сеньча был гневен. Вздувало ноздри от тяжкого дыханья, от непереносной хозяйской обиды: — Чо, рипалы окаяшшие творите? Хозяйство рушите? Ташшить вы- думали? А? Не дадим! Молодые кержаки тоже наступали: — Не дадим! Рудничные словно вина выпили. Замахались косами. Топоры поясами дергали. Злой ухмылкой встречали миролюбивые уговоры Василья: — Брось,-робя... ей-бо!.. Уж начали жить и будем дале тут... — Наживесс'я тут курой во щи... Хо... хо... Василью люба ладная кержачка Татьяна. Видел, что она кричит, и он на помощь хозяйственной девке. Сеньча со своими топали и махались, матерились, хватали рудничных за новые кошолки. Рудничные огрызались, спуску не давали. Стояли под встающим из-за гор солнцем, будто две породы людей. До- мовитые, обиходные—и жадные просто до одного вольного дыханья, пере- метный, исхлестанный, издавленный железной горстью жизни рудничный люд. Давно потеряли привычку к ,месту и обиходу. Уходящих было больше. Расстались, добра не вспомнив. — Здря мы вас приняли, дьяволы! — Свой хлеб-от ели, хайлы жадные! — Сами хайлы! Рыла вонючи... Изб добрых опосля себе не оставили... — Вот в наследье подпалим ишо!.. Ушли таки. Сеньча сначала мрачнел, потом посветлел. —- А бастей так, робя! Таперя дружней будем по-нашински жить. Мы- шины души струсили!.. Не слыхивал я, чтоб с Бухтармы людей ловили. Алтай- хребет, батюшко наш, не допустит сюды незнаемого человека. И с пес: ями началась косьба. Рота дружно взбивала пыль. На голубой степи неба опрокинулся на бок великаний жбан и лил, лил на землю пылающий золотой поток. Казаки вслед за ротой сбивали на-бок высокие свои шапки. Лениво качались за спинами пики. Казаки скучали и то и дело прикладывались к флягам у поясов. Солдатам было хуже. Пыль набивалась в рот, в ноздри, зуде- ли от ходьбы ноги. Черные треуголки грели солдатские лбы. К флягам прило- житься было труднее, офицеры били в скулу, а то и в зубы, если нарушался ранжир.