Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

помнили: от глаза главной конторы никуда не уйти!.. Ах... плохо Вы помо- гаете мне, сударь мой! — Ваш... пр...сход...ство!.. Клянусь! Я... Я... добьюсь своего, добьюсь. Верьте слову. Комендант Фирлятевский почти не спал ночью. На утро надумал. Уз- кий лоб его светился от обильного пота и дрожал возбужденно голос, ког- да комендант догнал Качку на прогулке в лесу. — Честь имею доложить-с о моих планах-с. Качка спросил в нос: — Ну-с? — Ваш... пр... сход... ство, я сих двух остолопов... тьфу-с... сих двух беглых-с не буду-с пока... а вот над третьим, что полудохлой-с, ваш...пр... сход... ство, думаю некой опыт сделать... Прошу лекарю вашему-с полечить-с третьего... Телом он весьма некрепок, и даже самой малой боли не перене- сет-с... Качка спросил сухо: — Не понимаю, сударь мой, то лекаря надо, то боли не перенесет?.. — Так-с мыслю: мы его подлечим-с, а потом допрос учиним, пока рана его еще не зажила... А ежели сольцы на нее бросить, то... Качка передернулся от гадливой гримасы: — Фу, мерзость! знать об сем не хочу; как и что вы по сему делу предпримете... Чуть не сорвалось: — Расправа в форпосте ведь в руках коменданта! Но вместо этого сказал брюзгливо: —• Дело тут ваше, ваше. Вот токмо изволили мне прогулку испортить, сударь мой! Но, боясь, как бы Фирлятевский не стух в своем рвении, доба- вил другим тоном: —• Знайте одно, сударь, что престол Российской, верных своих слуг помнит. Аким Серяков очнулся ранним утром и чуть не вскрикнул от радости: тело умиротворенно протягивалось на чистой холстине. Только с чутешной болью билась еще кровь на месте раны.' Аким видел в окно солнце, сосны, слышал, как шуршит Под ним сенник—и такое вдруг глубокое спокойствие спустилось в мысли, даже думать не хотелось. Открылась дверь. Вошел Фирлятевский и маленький сухопарый чело- вечек в седых букольках. Аким вздрогнул. Вспомнил, как длинноногий этот офицер целился на него и его пуля оцарапала ему ногу, остальные-же доби- ли. Сухопарого в букольках не знал. А когда Фирлятевский похлопал Акима по плечу, раненый растерялся и заморгал, словно перед плачем. Худое лицо, с тряскими, как жидкий сту- день, щеками наклонилось к нему: — Я комендант форпоста «Златоносная речка»... Вот... пожалели те- бя... и., и лечим... Обратясь к сухопарому, спросил почему-то очень громко: -— А ну-ка, господин Пикардо, какое ваше мнение ныне? М-г Picardot грубо сдернул одеяло, подавил ногу Акима, ото- шел и вскинул на переносье лорнет: — Лючче... лючче...