Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

раю. Та-ак... А что сей злодей—Степка гнусной дружбой с подлой мастеров- щиной бегство свое предварил, про сие рассказала мне как на ду*у супруги моей воспитанница, Веринька, кою вы за обедом видели. Сию девицу пре- ступной негодяй думал тоже в свою веру перевесть, но недаром она выросла возле супруги моей, и взяло ее раскаяние. Слезно выпросила прощенья и все обсказала, как было, какие речи говорил злодей-гайдук, какой бунтарской дух кипел в нем... Вот какая сила была в нем, что сия наша девица долго еще не могла его забыть, пока мы не выдали ее замуж за младшего канцеляриста главной конторы... ну сие я к слову... — Итак, вы видите, сколь злобность черни становится упорной: залезает паже в наши домы, не говоря уже о том, насколь опасны они для государст."" российского... Посему, милостивые государи мои, щитаю я, что гарнизону «Златоносной речки» особливая бдительность нужна... и... и... злодеи сии должны быть пойманы, господин комендант! Фирлятевский вскочил, вытянулся... руки прилипли к бокам. Выпученно остановились глаза, а рот раздирала раболепно-громкая скороговорка: — Слушаю-с ваш...пре...вс...ход..ство!.. Слушись вашпревосходство!.. Качка улыбнулся, слегка отмахиваясь. — Люблю сию готовность. В ней лучшая слава нашей армии. Порешили в конце-концов усилить конные разведки, ввести стрельбу по ночам, солдат «кормить плотнее, дабы стреляли крепче». Вечером же, рассеянно смотря, как жена расчесывает перед тусклым зеркалом густую темную косу, Фирлятевский говорил скрипучим шопотом: — Беда мне с ним, Сашенька, чисто мученье!.. Приказал солдат кормить лучше^а на кухне повар ихний проходу никому не дает... Нам к обеду надо щи солдатам варить, а он велит плиту освобождать... Целый день жрут, госпо- ди меня прости! И ведь ничего сей французской роже сказать не смей... повар генеральской... А как с солдатскими-то щами? Вчерась опоздал обед, ныне тож... — Ага-а!.. И тебе тошно стало! А когда меня сия крашеная блудня... Фирлятевский, выпуча глаза, зажал ладонью женин рот. — Ой, батюшки-и! Тише ты, безумная! Неравно услышат... ф-ф-у-у!. Когда легли, то долго не спали. Фирлятевский, морща в темноте лысе- ющий лоб, нервно подрагивал тощим телом и шептал: — Должны, говорит, поймать злодеев.А ? Подумай'.. Да так сие грозно произнесть изволил... О-ох... поймать бы, женка! В чине бы повысили, отсель бы взяли в город .беспременно... Жена, унимая невольно расплывающуюся счастливую улыбку, подхваты- вала: — А в гарнизоне при главной конторе коли отличился-б, то, глядишь, и в Петербург бы назначили... Ах, там... вот жизнь! В комнатах переднего фасада, что. отводился для приезжающего началь- ства, Мария Николаевна, уже убранная на ночь, сердито возилась в кресле, то- пая об пол каблучками. — Душе моей здесь непереносно, понимаешь ли ты сие? Ужли ты хо- чешь остаться здесь боле? Качка, в китайчатом шелковом летнем шлафроке ходил большими ша- гами, потирая за спиной руки.