Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

кроме пьяной сытости. Здесь же баб не было. Кое-кто раз-другой попробовали было подольститься к Татьяне, к Анке, что раздобрела после ребенка и ма- нила к себе голодный мужичий глаз. Но баба оказалась недотрогой и, хоть казалась на-вид кроткой, оборвала обхаживателей очень резко. Узнал Сень- ча, закричал, пошел наступать, весь затрясся, как от испуга: — Не замай! Моя баба, гля чужих на товар цены нет... Хайлы драные! Пошто себе баб не завели? Слово за слово. Двое подрались с Сеньчой, одичав до того, что исца- рапались в кровь. Сеньча же, как часовой, ходил вокруг своей избы и наусь- кивал ушастого пса-волкодава на каждого, кто> казался ему подозрительным. — Пошли, пошли! Я охальников не пушшаю... Крысы руднишны, при- обыкли к грязи, дык вот и тянет вас на чужой мякиш. Хайлы, пра-а!.. Озлобливо и обидчиво откликались Сеньче: — Сам хайло... Чо разрявкался? — Начал пузо набивать, дык на людей, словно на собак... — Не ведомо ишо, может, бабе евойной хто-хто любяй кажется... — Хы-ы! Не больно! баской орясина тугоносой! Зажал бабу в коленках и кусаться готов... Башка елова-а!.. Сеньча бесился,'изругивался и начал терять свое спокойствие, даже с лица начал спадать. Близко была пахота, когда рудничные взбаломутились совсем. —Давай засеву на нашу долю! — На други места пойдем! — Тут и гульнуть не смей! Ни тебе с бабой побаловаться, ни тебе пляс-' ку спиношить! —• Гной, горб гни боле... — Бона орясина жадная каку власть забират... Все по ево изладь... '— Подавай нашу долю!.. Сами не дурачки, без твоей указки проживем... Еле угомонил старый Марей: — Эх, словно робятенки! Помнить надобно, откедева пришли сюды. Аль не видите: миру охота нас достать, вот токмо не выглядел ишо нас вдосталь... Можа ишо каки беды ждут... Токмо в онной куче сила наша... Этот огромный, крепкий, как матерой кряж, всегда сумрачный и ти- хий старик внушал к себе доверие непоколебимое. Молчаливый всегда, будто полный до краев думой, он работал неугомонно, истово, не покладая рук, а сам жил где-то в землянушке, самом плохом жилье. Разошлись ворча и всё осталось, как было. Но Сеньча не забыл. Доска к доске, гвоздь к пвоз.дю сколачивал себе теплое гнездо. И вдруг этот ладный ход жизни нарушился, словно кто бревна подбрасывает на дороге. Охота было сорвать досаду и сорвал ее на Степане. — Твоя выдумка... Ты привел... Бона как зубаста пропастина—гульбу имя подай, баб, винище... Чай, токмо с горя мы наливались, а коли человек у домашности сидит, пошто ему всяка гульба, надоть добро копить... Такие хайлы зря людям портют... Не нравилась Сеньче задумчивость Степана, скучливый его взгляд. Каза- лось, что и работает Степан так себе, для виду. Вспылит, бывало, на молча- ливого Степана: < —Будь ты проклятушший! Пошто сюды за нам перся? — Пошто? Дурак. Вольность всем нужна. Я не в бабки пошел играть, коли сюды попал, я, мил-хозяин, все вот как обдумал, и книжки мне сказали,