Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

Пятерых похоронили в дороге—избитому-бы лежать, а надо итти, итти... Портки, рубахи порвали в клочья, ноги все в крозь избили, переваливая че- рез ущелья и речки. Дням потеряли счет. Глухие пошли места. От медведей и волков не раз бегали. Глушь, ти- шина... Только горные речушки со звонким выпевом прыгают по камени- стому дну... Близко Бухтарма. У озера, среди гор, будто возле каменного огромного ковша с чистой водой, увидали беглецы рыболова. Темнозолотой от загара, прямой, высо- кий, как вошедший уже в рост дуб, он глядел на них непривычно спокойно и без боязни. Вошли с ним в разговор, спины свои показали, истрескавшими- ся темными кулаками грозили на Север, спрашивая, далеко-ль Бухтарма? — Да вот она, степь Бухтарминская. Огляделись растерянные. Дунул откуда-то шальной сухой ветер. Сели на блекнущую, уже вялую траву. Стухли глаза—есть от чего. На руках товарищи, хоть и живые, а' все как изжеванные после плетей, голодные, привередливые, словно малые ребята; степь-же Бухтарминская, как и везде, уже сохлая, седая от ковыля- мертвяка, изожженная жадным солнцем. Где сытые берега Бухтармы, кисель- ные реки, зверь, что сам, как кошка домовая, бежит в руки? Рассказали рыболову про себя, показали рубцы исхлестанных тел, дали наслушаться своих стонов и проклятий грозной громаде рудника. Наконец, рыбак сказал: — Видно, быть вам у нас в семьишке. —Вот душа-парень, вот человек! Повел вверх по горе, по витым тропинкам, что точно ныряют среди камней. — Душа, душа-парень! Звать-же Степаном. VIII. Бухтарма. УЛорна людская жажда жизни—только дай время и место. Голыми руками среди трав и камней сгоношит себе жилье, будет крепнуть Под тол- стым горным загаром, рассеянно слушать птиц и ковырять приветливую, еще не обжитую землю. Но когда людей много и все они жаждут скорее лечь на мягкое и су- хое, а во рту жамкать с устатку горячее, свежее варево, тогда быстрее мож- но покорить землю. Оглядываясь назад, в удушливо-жаркий день, когда изнеможенные прибрели они на горные эти поляны, все беглецы могЛи сказать, что верно начала им служить эта земля, еще не утоптанная до них ничьей трудолюби- вой ногой. Землю покорили самодельными мотыгами,—просто камень, горный ост- рый осколок, привязанный к толстой суковине. Падало каменное тяжелое острие, врезалось в залежавшийся чернозем, дробило, рыхлило до тех пор, пока угрюмый черный пласт не вскидывался вверх пушистыми горстями, значит, готова принять земля. Зерно собирали по пути за работу. Давали. Только большей частью головой покачивали: «На Бухтарму—оно ладно, только ловят ноне поселенов-то, у-ух... хватают шибко! Солдатье рыщет... места живого не оставит... У начальства палец долгой... у-у!..» Стали ночи длинные, пошти дни, изнемогающие от последней жарыни. Степную долину, что пестрела пышно пахучим цветом, выкосили новые хо- зяева горных высот. Вольготно провяливались сочные травы под навесом—