Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

Николая де-ла-Кройэра*), что был с ним. Фаддеем Гуляевым, обходителен весьма и весьма, заботы его ценил и всегда лично отписывал, когда приедет с ревизией на рудник. Ныне назначил числа, когда должен приехать, они уже кончались, а де-ла-Кройэр не ехал. За де-ла-Кройэром чувствовал себя Фаддей Гуляев, как за каменной стеной: вокруг де-ла-Кройэра был до зу- бов вооруженный конвой, неограниченный запас пороха, а потому и самое полное спокойствие в мясистой волосатой маркшейдерской груди. Послания же де-ла-Кройэра хранил Гуляев благоговейно,все равно, как крещенскую воду. Ходил Фаддей Гуляев по коврику и тоскливо тянул: — Что-ж этта его высокоблагородие ехать-то не извдлит? Ну, вдруг сдогадаются варнаки, что пушка-то и горошиной не выстрелит, не токмо, что ядром... Что-же этта не едет-то, а? Ходил, покачиваясь из стороны в сторону, как медведь в клетке, куд- латил густо смазанные маслом редеющие, грязно-светлые волосы, крестился на «нерукотворный» в углу, шипуче вздыхал, а за обедом почти не тронул любимой хайрюзовой ухи с крас ым перцем. На поляну же будто привалилась огромной грудью гневно и грозно рокрчущая туча—разворошили до дна рудокопы кеобыкшие до думы головы. Растрясло набухшую слоями стародавнюю памятливую злобу, широкой стру- ей выбрасывало из души горечь. На ложках стыла непроваренная каша, се- годня особливо была худа—не до того. Приказом маркшейдера итти в «ядучу штольню» вдруг как всполо- • совало душу, как раскаленным лезвеем, обнажилась до дна вся их страшная, на край мрачной ямы безнадежья высосанная, забытая людьми и законами жизнь. И это последнее хотел отобрать маркшейдер... — Будь ты проклят, язва-а! — Не покоримси-и! Не таковски! Вспомнили вдруг сразу все: и барачное, сырое, затхлое житье, плесне- велую крупу, червявую говядину, палки нарядчиков, болезни, грязное, истощенное тело... И, хватаясь за голову, слышал маркшейдер гуд, вой и буйные вскрики разгоряченной толпы... Вдруг подскочил, оторопелЬ открыв рот: с поляны несся, гулко раска- тываясь торжествующий, многоголосый рев. Во дворик вбежали орущие встрепанные солдаты. Маркшейдер вы- кинулся в окно: — Что? Что подеялось! — Разогнали весь первый взвод... Ружья поотобрали... Еле убегли... Маркшейдер тяжело тряснулся об стул и, выпучив глаза, прислушался, как гул и грохот шагов надвигается ближе... Охлеснуло домик грозное и приказательное: — Эй, э-эй!.. Фаддей Гуляев... подь сюды! Маркшейдер, цокая зубами, каким-то заячьим скоком прыгнул на крыльцо. Выкрикнул визгливо: — Тише... вы... в... ва,рн--- тьфу, ребятушки! Пушка могет пальнуть! *) Один из деятельнейших помощников Гавриила КаЧки; потомок обруселого фанцуза.