Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

инструкциями главной конторы о том, чтобы «беглых не водилось, ибо бег- ство работных людей размеры грозного урона год от году принимает». День в руднике начинался в одно время с рокотом и пересвистом птиц, навстречу встающему солнцу.—Птица встряхивалась на дереве и пела во всю ширину пернатой груди. Возле бараков ходили мордастые надсмотрщики и, оглушительно стуча палкой в стены, орали: — Вставай, вставай! Котлы кипяти, кашу вари, за работу примайся!.. Не разлежайси!.. Когда небо из радужно-туманного становилось уже розово-золотым, все бросали уже на траву облизанные деревянные ложки, угрюмо отрыги- вались после подгорелой недоварившейся каши—и скучливой, сгорбленной развалкой разбредались по руднику. Работали с передыхом на обед—кашу, уху чебачью, изредка говяжьи щи, работали до тех пор. пока маркшейдер, поглядев на тускнеющее бурое небо, не крикнет лениво: — Ну, варнаки, кончай, што-ли! Праздники были редки и отзывались потом полынной горечью. Рудо- копы сваливали жалкие, отсыревшие ночью в карманах штанов полушки и семишники и заказывали в ближайшей деревушке пьяной браги, что хоро- шо варят многие алтайские бабы. Пили брагу, глядя на пылающие на по- ляне костры, орали дико песни. Появлялись рудничные «гулены», трясогру- дые горластые девки, которые потом дочиста обшарят тощие рудокопские карманы и тряпишные кисетишки за поясом. Девок всегда не доставало, потому с первого же хмеля поднимались ссоры и драки из-за девок. В одну из таких ночей убили случайно в ссоре девку-гулену. Звали девку Фе- досьей, Феней. Девка была еще свежая, вся тугая, румяная. Подрались из-за нее несколко рудокопов, да и угодили ей камнем в голову. Она упала за- мертво. Кто-то потрезвее похоронил девку в логу. И не раз потом среди гульбы и диких унылых песен, многим приходила на ум красивая, черно- бровая гулена, что так незадачливо сгибла на лысой поляне рудника. Жарче шла гульба, забывалась не только неудачливая гулена, но и весь мир. Зато меркшейдер спал совершенно спокойно в белом своем домике. Он знал, какими разбитыми будут на утро рудокопы, в синяках, кровопод- теках от ночной драки из-за девок, и как они будут ему благодарны за похмелье. Стояла душная, парная августовская жара, когда зажужжал, загремел голосами бешено и натужно Курослепов рудник. В руднике началась холера, и уже умерло около сорока человек. На- чалась сразу, необычно. Все заболели в один день. Тогда же и узнали рудо- копы, что шла холера из старой штольни. Перед этим, несколько дней тому назад, один боковой проход в штольне затопило водой—прорвалась кишка водяной машины. Воду же в штольне всегда выкачивали—в горе би- ли подземные ключи-и работали часто по колена в воде. Поминали не раз башкиры про одного ихнего, накануне на живот жаловался, об'елся натощак ягодами, куда-то делся парень. Потом забыли— свою бы жизнь тошную иногда не замечать, где уж о чужой думать... Так и исчез башкир.