Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

Сеньча начал, было, ругаться на ветер: — Будь ты проклятушшой... Вскрикнул, испуганно побледнев, Аким Серя ков: — Пожар, братцы!.. О-ой!.. Глянули вправо—и замерли на месте. Внизу, среди зелено-пестрой вешней степи, вздувалось, ширилось за- рево. Косматая огненная лапища все выше выпрыгивала к небу, снизу чер- ному, а вверху серому, как мышиная спина. Временами ветер, налетая сразу, пригибал зарево к земле, бешено раскидыв'ая среди черного клубистого дыма ослепительные разлеты длин- ных юрких языков пламени, словно глумливая рука невидимого чудища игралась огненными лентами. Пламя родило дым, из дыма родилось пламя. Росло пожарище и все шире стлалось по цветущей степи, клубилось черными воздушными горами, шло все вперед... Не успели еще растерянные, бледные беглецы с горы спуститься, как ветер донес до уха высокий, какой-то сплошной, длинный визг и вой... Из-за косогора вдруг вынеслась пара вспененных коней. За ними пры- гала крытая кибитка... За первой парой вторая, третья, много их, дико ржущих лошадей со спутанными гривами, с перекошенными глазами. На- вострив дрожащие уши, встали кони, словно окаменев, устав от буйного бега; высоко встряхнули мордами и заржали тоскливо и тонко... Из киби- ток-же ответил им надрывный бабий визг, плач ребят... Смешались в кучу кибитки, вЪзы, коровы, привязанные веревками к задникам кибиток, вер- ховые в меховых шапках... Среди жалобного ребячьего воя и бабьих причитаний гортанными го- лосами перекликались узкоглазые, скуластые мужчины в пестрых грязных халатах и вывороченных меховых малахаях. — Калмычье, робя, прется куды-то, ей бо-о!...—всмотрелся беспокой- но Василий Шубников. Степан Шурьгин почуял, как сдавило сердце в комок от острого за- жима жалости к этой пестрой, разноголосой, воющей толпе, к ребячьим этим головенкам. Побежал к ним навстречу большой, светловолосый, с зо- лотым загаром сильного тела сквозь продранную рубаху. Крикнул, протя- нув руки: — Идете куда?.. Выбежал навстречу высокий, плотный калмык, затряс щекастым тем- но-желтым лицом с пучками полуседой бороды. Подбирая с земли длин- ные полы беличьего малахая, он наклонил низко лысеющую голову, с еще черными волосами, и заговорил быстро-быстро, порывисто кланяясь с каж- дым редким русским словом сбивчивой своей речи: — Ой-ой... хорош урус? хорош?.. Нету пожар, нету, а?.. Нету... бить... шибко бить, нету, а?.. Боюсь... у-у... боюсь урус... палка... огонь. . Не будешь там... пожар? Нет? Нет?.. Он махал рукой назад, на зарево, крутил головой, топтался на ме- сте, ширил глаза, изображая ужас, и взметывался всем своим грузным те- лом вперед, показывая, что он бежит и боится... А сам глядел на больного светловолосого человека с непередаваемым выражением страха, беспомощ- ности и надежды. Степану стал он вдруг так же близок, как и рваная, пыльная кучка усталых людей за его спиной.