Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

ской ул. по направелнию к ул. Тимирязева, черную, подвижную, беспорядоч- ную. Растеряв своих спутников, я кинулся в толпу, и здесь, на бегу, услыхал возгласы: — Убили... Убили!.. Я пробрался сквозь толпу ближе к ул. Фурье (Котельниковской) и чем дальше проталкивался я, тем сдержаннее становилась толпа, тем легче мне удавалось продвигаться вперед. Толпа вовсе не. была враждебной. Я сразу по- нял, что вокруг меня просто зрители, встревоженные, чем-то ошеломленные. День был тихий, хотя и холодноватый, мое демисезонное пальтишко распах- нулось и все видели мою драгоценность—офицерский наган, висевший без ко- бура на шнуре за поясом. Во мне, видимо, узнали дружинника и с разных сторон соболезнующе, и сдержанно предупреждали: — Ваших там убили!.. — Вы осторожнее!.. Почти на середине перекрестка ул. Фурье (Котельниковской) и улицы Троцкого толпа как-то сразу раздалась—и я очутился на небольшом без- людном островке, обмываемом/ гудящей толпою. На остывшей октябрьской земле, свернувшись, лежал кто-то неподвижный, окровавленный. Я нагнулся, взглянул на лицо: оно было сплошь залито кровью, оно было неузнаваемо. Теряя самообладанье, я стал вглядываться в лежащего, узнавать. Платье было также залито кровью, но что-то знакомое почудилось мне и я понял: — Яков!.. Нагибаясь над окровавленным товарищем, я услышал слабое хриплое дыхание: жив. Нужно, значит, что-то делать. Нужно скорее, как можно ско- рее везти в лечебницу, может быть, еще и не поздно, может быть, еще можно спасти! Кто-то рядом со мною говорит: — Там недалеко еще один... Кажется, тоже дышит. Я встаю, толпа раздается предо мною. В нескольких шагах впереди, дальше к дому Кузнеца я вижу второго: И здесь я сразу узнаю, сразу обжигаюсь уверенностью: - — Исай!.. Оба брата... Толпа затихает. От дома Кузнеца и аптеки Писаревского несется гул. Откуда-то начинает продираться сквозь людские волны крестьянская лошадь, тарахтит телега, другая. Я схватываю переднюю лошадь под у зшы, из толпы мне помогают. Крестьянин, хозяин обоих упряжек, сердится него- дует, но на него со всех сторон кричат, он стаскивает с головы шапку, со- скакивает с телеги: телега порожняя и на ней, на счастье, немного сена. Мы бережно кладем обоих братьев на телегу. Они, судорожно хлюпая, дышут, кровь стекает с их платья, кровь обливает меня, впитывается, застывает. Кто-то протягивает чистый платок: — Закройте лицо!.. . Платки тянутся со всех сторон. Толпа вздыхает. В толпе истерически плачут. Путь наш лежит к ближайшей частной, фешенебельной лечебнице вра- ча Бергмана на 2-ой Красноармейской улице. В лечебнице фон-Бергмана на мое требование немедленно принять ра- неных и вызвать врачей опрятная, сытая и важная немка с достоинством отве- тила мне, что заведение это чистое, что для таких случаев мест в нем нет и что нам лучше всего везти раненых в Кузнецовскую больницу.