Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

В этом году первое мая (по ст. ст.—18-го апреля) выпадало на второй день пасхи. Утром за городом состоялось несколько мелких массовок. Но еще накануне праздника организации решили не ограничиваться загородны- ми маевками, а попробовать продемонстрировать в городе. В городском театре подвизалась оперная труппа с хорошим составом, хорошо посещаемая публикой. 18-го апреля (по ст. стилю) на второй день пасхи ставили «Черевички». Билеты в театре были заранее раскуплены. Осо- бенно с бою брались билеты на галерку. Она была почти целиком.Занята уча- щимися-старшекласаш&ами, железнодорожниками, телеграфистами и частью рабочими/ Своя публика заняла боковые места и знаменитые «кукушки»— литерные, ложи в верхнем галерочном ярусе. Партер и ложи были переполне- ны разнаряженной праздничной публикой. Первые акты оперы прошли спокойно. Только на галерке было сильное возбуждение, но- на это никто не обращал внимание: известно, что галерочная публика самая экспансивная, самая впечатлительная и шумная. В начале четвертого акта оперы, как только взвился занавес и на сцене еще не начина- лось действие, из правой «кукушки» с громким- шелестом выпорхнула пачка листовок, мягко и плавно полетевших вниз. В партере зашевелились, задрали головы кверху. Вслед за первой пачкой с другой стороны сыпнулась вторая. Кто-то взволнованно и еще неуверенно крикнул: — Товарищи! Да здравству.ешврвое мая!.. Крик несколько мгновений оставался одиноким—но галерка очнулась, опомнилась и грянула: — Да^здравствует первое мая!. Ура!.. Все повскакали с мест. Оркестр умолк. Растерянный дирижер огля- нулся на партер, на яруса, артисты на сцене, растерянно переглядывались. В зале, дали свет. По коридорам забегали дежурные околодочники и полицей- ские. Посредине партера вырос полициймейстер Никольский, задравший голо- ву вверх и высматривающий что-то на галерке. А там все кипело. За первым криком поднялся грохот и громче всего послышалось: — Ор-кестр, «Марсельезу!»... «Марсельезу!»... Из партера панически настроенная публика кинулась по проходам к вы- ходу. Галерочная молодежь заметила это, облепила перила и, свешиваясь вниз, закричала: — Трусы!.. Как вам не стыдно-!.. Родители сдрефили!? Под хохот и галдеж многие из побежавших из партера вернулись обрат- но и уселись смущенно-на свои места: штука-то выходила в самом деле кон- фузная,—ведь у многих наверху, на галерке, были сыновья-гимназисты и техники и дочери-гимназистки! На требование «Марсельезы» оркестр по чьему-то приказанию ответил исполнением очередного оперного номера. Галерка завыла, заревела: — «Марсельезу!»... «Марсельезу!»... Оркестр сложил инструменты и оркестранты нырнули под сцену. В это же время опустился тяжелый основной занавес, не антрактовый, с рекла- мами, а тот, который дают по окончанию спектакля: спектакль кончился. Но галерка уже сорганизовалась: грянула «Марсельеза». Ее пропели стоя. А потом-, усевшись поудобней, наладились и затянули «Дубинишку», благо выискался запевало—семиклассник гимназист Г., обладавший здоровен- ным басом.