Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

жизни. Как известно, наши железнодорожные мастерские бастовали десять дней; в городе также была осуществлена неполная всеобщая забастовка. Здесь рабочие, как почти везде, выставили ряд экономических требований и политических, кои проводились в массу как на рабочих собраниях, так и на митингах. То же самое надо сказать и о городских торгово-промышленных заведениях. С 29-го октября стачка прекратилась в мастерских и в депо, в городе также началась обычная жизнь, если не считать волнений среди учащихся. Словом, наступил порядок. Но рабочим теперь приходится расплачиваться своими боками за солидарность со всей передовой Россией. Так, в мастерских вывешено об'явле- ние об увольнении и отдаче рабочих и служащих в солдаты и о том, что им не будет уплачено за время забастовки, как не приступившим к работе 24-го и 25-го октября, а на заводе Рандрупа большинство рабочих увольняется, якобы по случаю предстоящего ремонта завода. Одни выбрасываются на мостовую, другие еще только ждут этого; но те и другие, истощенные продолжительной забастовкой, находятся в том скверном положении, которое можно назвать голодной или полуголодной жизнью. Стоит ли говорить, что товарищи-рабочие лишены возможности придти на помощь своим бедствующим товарищам просто потому, что у них и у самих нет ничего? Наше городское управление, обязанное прибегать на помощь нуждающимся, не способно что-либо сделать в этом направлении. Уж если Москва, Петербург и др. ограничились крупицами, когда требовались ковриги, то что же ждать от Омска? Не найдется у нас и иркутских купцов, пожертвовавших 12.500 рублей бастовавшим»... Дальше автор 1 воззвания обращается к передовой части омского обще- ства, приглашая его серьезно отнестись к делу оказания помощи бастующим рабочим, так как такая помощь «не только ослабит нужду, но и вольет силу в ослабевший организм»... Это воззвание характерно прежде всего в том отношении, что оно лиш- ний раз подчеркивает ту активную роль, какую играла известная часть омско- го пролетариата (в авангарде стояли железнодорожники) в деле освободитель- ного движения. Но как отнеслась передовая часть омскогЬ общества к этому призыву? В какой мере откликнулась она на великое дело помощи тому, кто «своими боками расплачивался за солидарность с ними и со всей передовой Россией?» Лучшим ответом являются следующие газетные данные; в газете от 26-го ноября читаем: «В пользу пострадавших от забастовки рабочих, оставшихся без заработка, поступило в контору редакции: от рабочего—1 руб., от служащих главной конторы Рандруп—11 рублей 75 коп. и от конторы з а в о д а -7 рублей, а всего 19 ру- блей 75 коп.». Заметка от 13-го декабря гласит: «В контору редакции поступило в пользу пострадавших от забастовки рабочих от Е. К.—3 р.». От 22-го декабря: «В пользу рабочих—2 р. 50 к. Телеграфисты в кружке зна- комых на Мокром за стаканом кофе—40 р.». От 25 декабря: «В пользу рабочих—1 р.*. Других данных о пожертвованиях в пользу рабочих в газете нет, тогда как, согласно об'явления, деньги на указанную цель должны были направлять- ся только через редакцию. Таким образом, весь «отклик» выразился для всего, сравнительно, большого города в сумме 1 —66 р. 25 к. Да и то следует отметить, что откликались, главным образом, те же рабочие и мелкие слу- жащие. Большая же часть того общества, на которую был рассчитан призыв, повидимому, не считала нужным поделиться даже крупицами. Жизненный и практический вывод при таком положении вещей для омского пролетариата напрашивался сам собой и выражался он в осуще- ствлении идеи профессионального, союзного об'единения. А это последнее, в свою очередь, будило и развивало классовое революционное самосознание.