Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

С. Д. Комитетом с выступлением на этих митингах делегатов начавшего фор- мироваться железнодорожного профсоюза. Стоя в стороне от диких (репрес- сий местной административной» власти, «общество» тем не менее было уже готово поддерживать эту власть в ее борьбе против крайних революционных течений, ту самую власть, на которую оно еще накануне обрушилось с бурным негодованием. Этими новыми настроениями и об'ясняется почти безразличное отношение широких кругов городского общества к осаде городской охраны и железнодорожников в пылавшем здании Службы Тяги и та травля, которая вскоре поднялась против городского головы Макушина, как инициатора органи- зации революционной милиции, от каковых обвинений Макушину, но суще- ству представлявшему из себя добродушного буржуа, пришлось защищать- ся даже в печати. «Общество» дождалось своей революции, не хотело и не верило в воз- можность ее дальнейшего развития и полуиспуганно, полуобиженно недо- умевало, кому и что еще нужно где-то там в низах, не желавших успо- коиться в лице каких-то «крайне левых». Томск стремился «мирно исполь- зовать завоевания революции» и, негодуя на жестокость административных расправ, по существу не боролся с ними и лишь ждал «успокоения». В годы наступившей затем реакции, а также разброда и разложения в среде «револю- ционной интеллигенции, Томск взращивал на своей тучной почве интеллигент- ского мещанства все, что- угодно, но не цветок революции. Лишь где-то на дне. в самой гуще самой по себе очень тонкой про- слойки рабочего касса, теплилась искра чистой революционной мысли, но она была незаметна обывателю, и он снова осознал ее наличие только тогда, когда из этой искры возгорелось пламя Великой Октябрьской Рево- люции.