Сибирские огни, 1925, № 4 — 5

Тут же записывал имя и отпускал. А в чулашке сидели, давясь от смеха, Игнашка Лисягин и дьячок Дормидонт. Иван встретил Ксюту на улице. Шла понурясь, стыдливо пряча боль- шой живот под узелком с дарами попу за требу. Иван протянул к ней руки. Ударило в сердце жалостью за нее и боязнью. — Ксютушка... Отмахнулась, пугливо сверкнув глазами, и пошла быстрее, насильно прямясь и как-то жалостно вздергивая плечами. С исповеди пришла изжелта-белая, измученная стыдом от прикосно- вения поповских рук, от зазорных вопросов, от гремучего, грозного голоса. Пришла и повалилась на лавку. — Платить надобно, мамонька-а... Я баю, свенчай нас, батьшко-о... А он: все едино блуд сие... гля покаянья души должно на молитву дать... — Не дам!—взвизгнула вдруг Мареиха,—коровешку, останно добро... не дам!.. Лопотины на зиму откеле взять... Не дам... — Он и баял: у вас, бает, две коровы... Вот грех и закроется-де... коровешка-де первотелок... цена ей-де малая... Мареиха топала деревянными чоботами и визжала, даже вся вспотёв: — Не дам! не дам! Феня пришла с исповеди почти спокойная, ее поп отпустил скоро. Загоревшись злым румянцем, тыкала пальцем в старшую сестру: — Во-от! Наблудила, а за тебя, язва, ходи без лопотины! — О, восподи-и,—беспомощно стонала Ксюта. Утром опять прокатился ухающий рокот солдатской трубы... Поп сзывал на проповедь. Воздевая волосатые руки к небу, поп говорил, говорил, колебля гре- мучий голос заученной дрожью сухой слезы. Дьячок Дормидонт шмыгал носом и по временам дурашливо-истово накрестывал прыщавый лоб. Прикладывались к темному, зацелованному кресту бесчувственными гу- бами, ибо видели вылезающую из поповского кармана белую упругую труб- ку казенной бумаги... Поп крякнул, с сухим шелестом развернул бумагу и начал вычитывать приказ от главного начальства Колывано-Вознесенеких заводов. Резали глаза ярко-красные нашлепки больших конторских печатей. Перешептывалась молодежь. — Бытто куски мяса окровелые присохли-и!.. Поп вычитывал неторопно, четко, величественно выпятив тугое пузо: «...а начальствующих всех лиц, буде то большое лицо, иль малое, при- нимать крестьяне заводские с уважением отменным обязаны... а паче всего к отцам духовным с превеликим почтением крестьяне заводские относиться должны...». Проста в Орехове жизнь. Люди родятся, растут и стареют, как дрова, чтобы потом протянуться в сосновых досках и занять отведенную яму в низине, под Ореховым, в стороне от дорожной тропы, удобрять собой землю убогого кладбища, где пышный и сочный растет малинник. Мир, который был понятен и близок—Орехово, кедровик, пашня, бахчи, где вы- зревают • круглые, как ребячьи головы, арбузы, солние. .благословенное жи-