Сибирские огни, 1925, № 3

«Вот что, родные мои! Мне очень хочется вам написать, потому что просто это нужно. Я думаю, что мое положение скоро изменится. И это будет хорошо, потому что сейчас мне очень худо. Я как-то психически развинтился —не то, чтобы нервни­ чаю или трушу. Нет. Но все мои мысли разбежались по разным направлениям. Одна думает об вас, другая—об одиночке, третья—о наступающей ночи и так далее и так далее, но каждая—свое. А воедино они уже не собираются и внутренне, чувствую,— я уже перестаю существовать. Вот как, оказывается, действует на людей то положе­ ние, в котором нахожусь и я. Теперь о другом—немного повеселее. Меня гнетет оди- ночка.И в особенности вечерний свет запыленной, очень тусклой электрической лам­ почки. В нем такая казенность и безучастность, что становится даже душно. Но и он в тысячу, в миллион раз лучше темноты! А лучше всего—это солнышко. Когда доживешь до него,—то так хорошо станет и тихо на душе, как бывало в детстве, в родной семье. А после обеда уже начинаешь думать о приближении вечера. Вчера, после поверки, мне предложили пойти на тюремный спектакль. Я очень обрадовался, когда услышал где то за переходами коридоров дружный шум многолюдия. Спек­ такль был в большой двусветной зале бывшей тюремной церкви. В ней темно вверху, над потолком, а спущенный дуговой фонарь слепит пронзительным зеленоватым све­ том низ, обращая людей в бледных мертвецов. Странный концерт! Скамьи. На них мужчины и женщины. Женщины с одной стороны. Но ходят перед началом вместе, говорят, толкутся толпой. Толпа из шинелей и дубленых полушубков. Я замешался в народ и смотрел на сцену. Она сделана на приступочке упраздненного алтаря. Вы­ ше—занавес из старых мешков, еще выше—полукруглая арка, на которой золотом написано «Господи, воззвах к тебе, услыши мя». С боку рампы мадьяр-часовой опер­ ся на винтовку. Общий сдержанный ропот. Оживленные, пожалуй, но очень бледные люди. Ропот то повышается, то стихает. И так и кажется, что сейчас вот замолк­ нет шум и невидимый оркестр грянет комаринского. Или хор запоет херувимскую песню, а из-за мешков выйдет дьякон с кадилом, со стенными поклонами. Или визг какой-нибудь оглушит истерический, предсмертный. И во всех этих случаях толпа будет одинаково вздрагивать, е>киться и моргать запугаными глазами. И вздрогнул сам от зашевелившихся около плеч, от расступающейся ко мне дорожки. Подошел небольшого роста, остроголовый. Лица я не видел, смотрел на густо небритую ще­ ку и крючок уса, свисавшего вниз. Человечек так властно взял меня за рукав, потя­ нул его к полу, что я сразу примирился с этим принудительным знакомством. Он зашептал, не глядя на меня, но так, что я слышал его торопливое сообщение, про­ бежавшее точно ящерица. Он —поручик Б. и знает, что в коллегии Губчека вчера со­ стоялось решение о нем, еще о ком-то и обо мне, Сергее Кирякове. Значит—этой ночью или следующей... Человек оторвался от моего рукава и исчез в толпе. Вот и все. Но откуда он мог меня знать? Кошмар»... Я отбросил письмо, Инна привстала... Да! Там, в глуби музея отдался хрустящий и длительный треск. И пока я встал, пока тянул к себе со стола пистолет, что-то сыпа­ лось, падало и ломалось. Потом стихло—умерло. Но так четко в могиль­ ную тишину ослепительно сверкавшей комнаты прошли эти звуки, такие определенно-необычные, что уж ни крысы, ни случайные шорохи причиной их быть не могли. Осторожно, чтобы не щелкнуть, взводил я курок. Повернул выключат тель, и мрак укутал меня, и я слышал, как бьется сердце у Инны и мое собственное. Ощупью раздвинул мягкие портьеры н стал у выхода в зал. И, чем дольше длилось молчание, тем отчетливей начинал понимать пустоту. И со всех сторон потянулись ко мне незримые нервные щупальцы беспокой­ ства, еще не оформившегося в страх. До этого не дошло. Ясный металлический звяк и грызущий хруп, будто кусал кто-то сахар... То, чего я хотел.. Инстинкт охотника горел во мне, когда вот уже скраден зверь, и секунда отдаляет от радости или горькой неудачи... Инстинкт мстителя за прожитые муки.,. Сознание, что на ниточке держится, слепой случайно­ стью подсунутый выход из невыносимой тягости...