Сибирские огни, 1925, № 3

Я почувствовал недоброе. Во всем—в молчаливости ее, необычйой, нервной спешке. При-свете я увидел похудевшее, осунувшееся лицо—тра­ гические складки изогнули углы ее губ. Она молча села и взглянула на ме­ ня. Больше мне ничего не гадо было говорить. Не знал только—произошло ли уже то ужасное или еще нет. — Нет еще, Морозка... нет,—думая совсем о другом, находясь со­ всем не здесь, как-то машинально ответила она на незаданный вопрос. — Но худо, милый... ох, как худо!—снова вырвалась она из мол­ чания, и в глазах, как в открытые окна, засветилась вся мука, вся тоска беспомощности перед нависшим ударом. Что мог я сделать для этой хруп­ кой девушки, пришедшей ко мне, как доплетается смертельно раненый до перевязочного пункта?.. И раненые и иные страдающие люди напоминают горько обиженных детей. — Я боялась застать ворота запертыми,—продолжала Инна. — Извините,—прервал я ее,—а сколько времени сейчас? — Около 11 часов... Неужели я проспал 7 часов? На лице моем, очевидно, отразилось что- то особенное, потому что Инна сразу встрепенулась и с безум-вой надеждой потребовала — Что? Вы знаете что-нибудь? говорите-же.... Я рассказал. Она слушала с горящими глазами, всеми мускулами лица хватая передоваемое. И этой призрачной капли надежды было достаточно, чтобы воскресла в ней душа к новой, еще неизведанной попытке... — Я иду с вами!—Пояснила тихо:—Вы же понимаете, Морозка, что я мест? себе найти не могу!.. Это было так очевидно, что, не колеблясь, я согласился. — Тогда пора,—сказал я,—давайте собираться. Там чортовский хо­ лод. Мы захватим каменный уголь и растопим камин. Сложил в мешок угля. Положил в карман пакетик кофе, пригоршню сухарей и приготовил чайник с водой. Затушил свет в кочегарке, запер уличные ворота. Вдвоем мы стояли перед окном, перед черной, бесконечно высокой, казалось, стеной. Закоулок двора был замкнут со всех сторон слепыми каменными громадами и видеть нас никто ре мог. С трудом я поднял скрипевшую ржаво тяжелую штору. Форточка легко поддалась, и рука моя изнутри оттянула шпингалет. Мягко открылось окно в черноту, пахнувшую тепловатой затхлостью. Я спустился в комнату, принял мешок, помог забраться Инне и запер окно. Звонкая тишина и особый архивный запах старых слежавшихся книг. Дорогу я знал наизусть, огня решил не зажигать и, взвалив на плечи мешок, осторожно пошел вперед. Инна держалась за меня. Толкнув з а ­ певшую дверь, мы вступили в высокий нижний зал. Здесь было холоднее, и в глубоком мраке неожиданно проявлялся темным блеском стеклянный шкаф, или загораживало дорогу чучело зверя. Скрипели полы, и скрип уно­ сился эхом в дальние комнаты и там стихал неясным вздохом. В отдаленном углу светилась полоска из трещины шторы в окне, и ровным воркующим шумом роптал невидимый вентилятор где-то под сводами потолка. Я нащу­ пал перила широкой лестницы, ведшей наверх в картинную галлерею. Чу­