Сибирские огни, 1925, № 3

— Экий разиня, Сережка... Вечно что-нибудь потеряет... — Что вы, Инночка, ищете? — Помогите, Морозка... Там Букин в истерику впал. Ему, видите-ли, в кладовую понадобилось, а ключ, как нарочно, исчез. Давайте вместе пошарим... Это была история довольно обычная. Сережа в пылу работы всегда закладывал связку ключей куда-нибудь в шкаф или на подоконник и потом в раздражающих поисках метался по всему музею. Осмотрели мы канцелярию—ничего не нашли. Спустились сверху Бу­ кин и унылый Сережа. — Может быть, Жабрин взял?—спросил я его. — Он ушел по делам уж с час... да и зачем ему ключи? Обрадовал татарченок. Он нашел. Ключи оказались рассыпанными по ступеням лестницы, уходившей в верхний этаж. Проволочка, на которой они были скреплены, видимо, разогнулась. — Да...—бормотал Сергей, опять омрачась,—тут все... кроме нужно­ го. От кладовых все-таки нет... И сколько мы не искали, ключ, как в воду канул. — Нечего делать,—придется новый заказывать,—решил Букин.—Пой­ демте портреты перевешивать... Инна тянет меня за рукав и смотрит грустным, тоскливым взглядом. — Мороз, я чего-то боюсь... Жабрин дело знает. В этом я несомненно убеждаюсь, приглядываясь к его' работе. Он знает стиль, эпоху и цену. Но вкуса у него, по моему, нет. Или вернее есть, но не свой, а какой-то общепринятый. Сейчас уже вечер. Инна и Букин ушли, а мы втроем оканчиваем за­ нятия. Электричество горит ярко—оно одно сохранило неизменным свой блеск в этот тяжелый год. В канцелярии очень холодно, мы работаем в полушубках. Для себя необычно я подумываю о том, как приду в свою кочегарку и спать завалюсь. Может быть, это холод тянет меня к постели, или я голод­ ней, чем всегда, на сегодняшний вечер, или заспать мне хочется н\дное певе селое настроение, за последние дни загораживающее мне дорогу. Сергей и Жабрин пересчитывают разобранные за день предметы, а я проверяю по книге. Жабрин, видимо, помирился с Сережей и теперь разговорчив, как име­ нинник. Уверен он в чем-то, и от этого все ему приятно. Я думаю, что ду­ шой он холодный и казенный, точно седланный на заказ. Но это по-мое­ му. А так: своя у него, конечно, жизнь и мысли и в своих пределах он плох и хорош. Анекдоты вот у него не выходят. Непосредственности мало. — Ого!—осматривает он сложенные в порядок экспонаты, — на красноармейский паек наработали! А, ведь, не дадут... Говорят, что в городе на два дня только хлеба осталось... — Почему?—машинально спрашиваю я. Жабрин улыбается. — Фронты, вероятно, все с ’ели. А тут того гляди еше фронтик об’- явится. На Байкале. Поговаривают о каких-то группировках ближних монгол.