Сибирские огни, 1925, № 3

дившихся ночью; доходя до Чека, люди свертывают с тротуара и идут по­ другой стороне, и многие взглядывают украдкой на большой тр':хэтажный дом с многочисленными под’ездами. Нет отклика у меня на эти .чувства—мое внимание заострено на на­ шей странной тайне. Трудная жизнь кругом: для старых людей—кладбище прошлого; и для новых, молодых духом,—нет ясного завтра,—есть стремление, есть лишь поход вперед в самум, через пустыню, через клубы бури... Я не знаю и этих сомнений—интересно мне дожить до утра, активно, всем существом своим зарыться в загадку, брошенную случаем. Удивительно скоро удаются мне се­ годня хлопоты, и самые неудачи не цепляют глубоко: сорвалось сейчас—по­ том выгорит! И я нажимаю на время, толкаю часы и минуты—вперед и ско­ рей! Скорей,—навстречу нашему завтра. И оно пришло, это утро. Все мы в сборе: я и Букин, Сергей и, в жад­ ном ожиданьи, Инна. Пол обширной рабочей комнаты завален вещами. На­ право—книги. У стены—материи, платья. У другой—статуэтки, иконы, при­ чудливые безделушки. Весь скарб, свезенный вчера. Стол холмится бумага­ ми. Букин сам занялся их разборкой. Работаем молча., быстро—пересматри­ ваем, записываем, откладываем. Странно красивы эти вещи отвлеченной ка­ кой-то и несродной времени нашему красотой. О чем звенит мне тяжелая крышка хрустального кубка? Не нужен он, трижды не нужен в моем сознании, а все-таки я любуюсь холодным пожаром лиловых искр в переливах стекла. И совсем нелепо выглядит вгский серебря­ ный диск—китайское, древнее зеркало. Одна сторона его вспучена завитуш­ ками волн и в волнах рыбы-химеры кусают себе хвосты. Скольких людей пережила эта вещь! Попадается мне молитвенная подушечка уральского старообрядца. Се­ ребряными цветами расшит малиновый шелк—когда бьет поклоны упрямый кержак—чтобы лба lie разбить, подкладывает подушку. И иные странные, дорогие и яркие вещи цветным базаром раскидываются передо мной. А руко­ писи нет. И загадочное указание «в правой» так и останется неразгаданной тайной. Напрасно мы с Сережей ворочаем сундуки, напрасно остукиваем их дно и стены—там не может быть потайного хранилища. Вошел татарченок-уборщик, сказал Букину: — Юра Васичь, тебя там товарища дожидает. Морщится Букин: — Вечно мешают! Не прошло и три минуты—о-пять гонцом татарченок—за мной, на этот раз. Чувствую что-то неладное. В канцелярии Букин и какой-то человек, по­ хожий на жокея. Может быть, потому, что, опершись на стол, охлапывает стэком лакированные краги. Букин в растерянности и затруднен до огор­ чения. — В чем дело, Юрий Васильевич? Человек полуоборотом повертывает ко мне лицо, не меняя позы. Беру бумагу у Букина и читаю. Приказ Губоно о назначении к нам в музей на должность второго' хранителя пред’явителя сего, товарища Жабрина. Должность эта у нас, дей­ ствительно, была вакантна. Человек делает полуулыбку и хладнокровно об’-