Сибирские огни, 1925, № 3

— Ты откедова, Акимушко? — Я из Лиственной балки... Марей вздрогнул: — Батюшки... Да, вить Листвена балка от нашего поселка вовсе бли­ зехонько... Наш поселок Орехово... Орехов кедровых у нас уйма... знашь Орехово-то? Может недавно ты оттедова? — Не-е. Давно дома не бывал. Все в бергалах числюсь... На Пихтов- ском долго работал, потом здеся вот... Марей затряс седыми кудлами: — Ишь... ты-ы! А я, парень, все вестки от своих дожидаю, как тамо они у меня. Дома-то старуха, сын незадачливой, да две девки... замуж просются, а мы не отдали... Девок-то у нас с руками оторвут, здоровуш- шие, кровь с молоком... А как их отдашь? Из-за земли никак невозможно, работать будет некому... А в девке кровь играт... Не токмо девке, коровам, •лошадям всем плодиться да любиться охота. Боюся, как бы прорухи ка­ кой не было. Кругом шел громкий говор, смех, прибаутки... А Марей, глядя во­ прошающе в Акимовы засыпающие глаза, делился с ним своей всегдаш­ ней заботой... Аким же, больше от сочувствия к этому сумрачному ста­ рику, чем от охоты говорить, сказал: — А вон руднишны ребята, дык ни за кой грех не щитают, коли девка робенка принесет... Марей сокрушенно замотал сивой головой: — Восподи-и!.. Да хто щитат за грех?... Вить, нужда на тако дело гонит... чать, человек-от не каменной... Дык вить, мила-ай? Попы к нам ездиют из Бийску... стро-о гущие попы... Прикатит и учнет наблюдать: х т о как жил-поживал... А люди-те, вить, всяки бывают. Другой сболтнет про суседа нивесть чо, а поп и рад... Такой, браток, шум поднимет, к-куды... Да ишо страх1) наложит... Туто и вывернись, как знашь... У-ух... до толь у меня сердце болит от думы всяческой! Степан Шурьгин отлеживался после розог недолго. Дворник Никита и считал-то кое-как, и розгу на Степанову спину опускал нехлестко— с Никитой ведь вместе песни пели в людской в краткие минуты отдыха, вместе же играли в «короли», древними засаленными картами.—А когда в темном амбаре высек Никита Степана, то поклонился ему в пояс: — Прости, Степанушко, христа ради, не серчай .. Степан ухмыльнулся, было криво—вдруг крепко пожал Никитову руку, еще не успевшую бросить розги. — Я, друг, чую... Тебе на спину сели, тебя давят, а ты меня... Судорожно передернул ноющими плечами и шепнул: — Я сего не забуду. С этих пор появилось в его взгляде что-то новое, беспокойное и на­ пряженное. Вериньке казалось, будто в его темнеющих глазах далекие горят костры. Он полюбил повторять часто: — Я сего не забуду. Не забуду. А как-то синим вечером, когда з а окном уже без солнца шумела и пела разноголосо и властно весенняя ростепель, Степан сжал маленькие девичьи руки в горячих, твердых своих ладонях. Шептал, полузадыхаясь: — Слышь, Веринька... Из Сузунского завода восемнадцать человек убежало в горы... а из Колывани двадцать пять... Из Бийску восьмеро .. J) Т.-е. штраф. Было такое полномочие у тогдашних раз‘ездных попов. Осо­ бенно такими «штрафами» за «нерадение духовное» донимали раскольников.