Сибирские огни, 1925, № 3

Левый, лукаво сощурившийся глаз, так и остался... Пальцы рванули ворот рубахи... В груди поднялся клекот и хрип. Евграф уже никого не видал... Варварушка всхлипнула: — Попа-бы... Сеньча,стиснув губы, шепнул: — Пойдет он, долгогривый сюды... Ду-ра... Читай, Марей, вишь, душа отходит... Закрестились скупо негнущими пальцами, долго задерживаясь на лбу, кто православным скорченным крестом, кто раскольничьим прямым, стоячим двухперстным. А Марей, суровый, большой, важный, вдруг про­ светлевший, корявым, изрытым своим лицом, медленно нараспев, не спу­ ская глаз с затихающего тела, прочел несколько раз те две молитвы, какие только и знал Марей. Когда кончил читать, Варварушка, заливаясь беззвучными слезами и что-то шепча, оттянула вниз Евграфовы веки и положила на глаза по­ койнику тяжелые медные пятаки, что запасла еще третьеводни и хранила бережно з а иконой. » ----------- — | Гаврила Семеныч гасиделся дольше обыкновенного: это тогда бы­ вало, когда Гаврила Семеныч отправлял очередные «всеподданнейшие ра­ порты» в столицу,tf императорскую канцелярию удельных земель. , Гаврила Семеныч писал рапорта сам, не доверяя никому. Большие фарфоровые часы проиграли трианонский марш—значит, второй час ночи. Дотрескивали мелкие поленья в камине. На краю стола стыла большая чашка крепкого китайского чая с ром-ом,—обычное питье Гаврилы Семеныча во время «ночных бдений». Перебирая отчеты и записи главного секретаря, мелким, трясучим уже почерком заносил свои замечания на большой лист, перечитывал, по­ жевывая губами и водя пером за ухом. Рапорт никогда не бывал особенно обширным, да и главный секре­ тарь материалы предоставлял точно и уже окончательно на-бело, потому любой из «канцеляристишек» рапорт написал-бы в час. Но Гаврила Се­ меныч каждое слово выкладывал, оглядев со всех сторон, как редкость антикварную, подбирал все фразы «под единый штиль торжественный, важно-спокойный, внушительно-верноподданнический, чтобы каждый чув­ ствовал там, в Петербурге, какую большую силу имеют богатства царские для своего процветания». Со стены, между двумя бронзовыми бра, смотрело круглое курносое лицо с водянисто-голубыми глазами, надменно сжатыми губами, мясистым лбом. Возле припухших щек двойные завертушки седых буклей, над лбом крутой зачес парика. Приподняты узкие плечи в зеленом прусском мун­ дире. Того же цвета, что и деревянно-живые марширующие роты и карре на соборной площади. Гаврила Семеныч каждую фразу обдумывал, расхаживая от двери до стола, пошаркивая вышитыми бархатными шлепанцами на меху. Каждыл раз, встречаясь взглядом с водянисто-мутными глазами портрета, Гаврила Семеныч любовно оглядывал новую глянцевитую олеографию в тяжелой позолоченной раме, на миг останавливался и старался меньше шлепать, туфлями. Высидев три-четыре фразы, подходил к круглому предлинному столу, где на ночь была оставлена холодная закуска: буженинка с чесноком, ку­