Сибирские огни, 1925, № 3

— Брешешь!—сердито отозвалась Варварушка,— чать он чарь, Петра Федорыч, от смерти лютой спасся. Василий расхохотался: — Какой царь? Он-от? Емельян он Иваныч, казак из-под Орен- •<5урха-города. Наш завод ему пушки лил... Вот приедут, бывалоча, пол­ ковники его ребят всех во-одкой угощают, баранов у кыргизья куп ют, варят в котлах, ешь-пей, не хочу... Таки дела... Угошшайся, только лей пушки шибче... Вот приехали раз полковники ево, один из калмыков. Шароваришши на ем алые, а вся грудь звездами увешана... Пить были горазды, крепкие люди. С девками на полянке в пляс пустятся, инда серьга в ухе трясется... Энтот тож,—всех девок перешипал, а те, суки, ниче, знай— повизги­ вают, любо, значит—парень он был баской больно и девок хорошо да­ рил,—кольца, бусы всякие, все золото, алмазы... с дворянских-де от- родей снял... Сам тож на грудь свою показыват— я, бает, звезды энти в один присест заробил, я бает, енарала одного прикокнул, дык с ево все увески-то и поснимал... Да-а... Вот он этта подвыпил, полковник-то, да и давай болтать: не царь-де вовсе батюшка наш, а Емельян Иваныч—свет Пугачев—казак из-под Оренбурха-города... А народ бытто и ниче, мо­ жет этакой-то бастей царь будет, не все едино... Марей мотнул кудлами: . — Ясно дело. Хто, значит, з а народ, то т и хорош. Сеньча щелкал ногтями по пропотелой рубахе, дернулся возбу­ жденной усмешкой, вдруг бросив щелкать, наклонился вперед худой, по- лугрлый, с белыми следами рубцов на темнокожей спине: — А чо, поди, много дворянишек пожгли? — И-и мно-ого! Другой в онном исподнем выскочит, в карету з а ­ бьется и понесется... под царицыно крылышко, значит, а его словят и башку долой. Тамо в наших краях один дворянишко был, зверь—не при­ веди восподь! Ста-арый, гнилой, девок всех перепортил, аспид... Как ста­ ли Емельян Иванычевы войска подходить, мужики за колья да вилы... Поперли-и. — 0-хо-хо...ха...ха! — Ну, ну... катай дале!.. — Видит он, ехидна, прет народушко, а дело было на утре—на колокольне в набат бьют... Ух, ты-ы... Оболокнулся он в чо попало и— драло. Може, и утек бы... да вдруг в леску за деревней и зашиб себе ногу... да... — Oxo-хо...о...о... Ум-мора! Заражаясь друг от друга хохотом, кто гулко, кто рассыпчато, оти­ рали слезящиеся глаза, молодели, выпрямлялись от смеха, загорались взгляды... А Василий, почесывая длинные жилистые ноги, щурясь, уно­ сился памятью в вихревые дни. — Д-да... Возьми он и потеряй ишо стеклышко из глазов... А они без стеклышков ник-куда... потому, мода, братцы... — Хо.„ хо... хо... о... оо... Ой, не могу! — Мода-то хранцюзская. Ха, ха, ха-а-а!. — Да, хранцюзская... Ум-мора. До того он дошарился, стеклышки-те ищучи, што и не слыхал, как ему на плечи мужики сели, да ручки назад. — Догнали? Эх, л-люблю! — Ух, л-люблю, робя-я! —- Не мешай ты... Ну чо, прикончили ево аль нет?