Сибирские огни, 1925, № 3

Вышел Марей Осипов. Огромный, корявый, большебородый. Покло­ нился, касаясь до солнечных снегов концами искривленных, темных, как древняя кора, пальцев. Сурово и важно сказал: — Противу народа, значит, не ходи... Спина-то у нас на один век... Отдай, чо сулил, не трепыхайся, значит... Отдай... Прошу за народ, за весь... Отдай— и чичас все спроворотим... Мастер оскелел от спокойного стариковского голоса, от притихшей толпы. — Плевал я на вас, рвань заводская! Больно боюсь? Пойду вот сей минут в контору и об'явлю, как вы... Не успел кончить... Несколько кулаков сшибло его с места. Хотел подняться—и не смог... На груди сидел Сеньча и давил ножищами в обмыз­ ганных лаптях на новенькую овчинку архалучка... за ним хохочущая схму- ренная смесь лиц. — Даешь деньги, сволочь? А? — Ф-фу-у... окаян...ные! Тепе-ря... не дам... Извернулся ловко под зазевавшимся Сеньчой и хряснул его в ухо. Сеньча взвыл, схохЪтнул, ухватив его цепко з а шиворот, дал тумака по загривку и бросил в гущу прерывисто дышащих человеческих тел. — А-а-а! Вот он! с-собака-а! — Шмякай ево, ребя-я! — Р-раз! ’ Позади турхали трубы завода, выкидывая в голубень неба черные клубы дыма... Визжала лесопилка. На взгорье над плотиной, за горой све­ жих бревен, не увидать скоро, не услыхать суматошного дыханья, сда­ вленных криков. — Кра-у-ул! — А... орать ишо? На-ко-сь! — Ы-ы-ы! — Эфто тебе за вчерашню ночь... — За воду ледяную задорма... На-ко-сь! Марей Осипов поднял руки: — Ребята! Будя... Проучили и будя! Перекатывали, подкидывали орущее, воющее тело... Никто не видал, как воровато прыгнули в заиндевелые метлы кустов двое братьев Шушиных, как, увязая в сугробах, побежали задами к заводу. Марей Осипов оттаскивал от Репьева. — Брось, ребя! Жисть его сучья, а нам з а него будет по загривку... Сади ево, оттирай рыло. Репьева посадили, прислонив спиной к бревнам. Архалучек вес изо­ рвался, извалялся под яростными подошвами лаптей и алтайских котов. Тяжело и оторопело дыша, расходились. Сеньча бросил на колени мастеру ком снега. — Вытри рожу-то... Да нишкни—хто и как! Репьев ткнулся в снег окровавленным лицом, издавая иссиняченным горлом лающие звуки и дрыгал короткими ногами. Над бревнами вдруг выставилась голова в солдатской шапке, за ней другая, третья. Бежали сбоку, спереди. — Стой... стрелять прикажу!