Сибирские огни, 1925, № 3

Вылетел вперед, будто выплясывая, Сеньча Кукарев. Перекосило ус­ мешливо злой гримасой темнокожее, впалощекое лицо... Давился смехом и длинным пальцем тыкал почти в самое репьевское пузо. — У-ух ты!.. Батьшки мои-и! Ну, не смешило-ли ты, копеешча ду- ша-а? Подведете, бает... А и кого-ж так и подводить-то, окроме тебя, язви тя в пятку? I И закатился взвизгивающим смехом. Грохнула толпа: — О-хо-хо-хо-хо-о-о! Сеньча вдруг выпрямился, сощурил колючие глаза, упер руки в бока и, выставив вперед худую ногу в обтрепанных обмотках и распавшемся лаптишке, вдруг закаменел лицом, и будто весь ушел в придушенный и четкий свой голос: — Ты будешь, аль нет по-свойски баять? — Пошто омманул нас,—а? — Я обманул? Врешь, ты!.. — Сам врешь, да подавишша!.. Ты знашь, как работа-то в стужу, а?.. В воде-то по горло, знашь? ты обещал по целкачу дать... вперед... до работы дать... — Когда этта обещал?. Штой-то запамятовал... — Сучья порода! Запамятовал он, слышь, ребя? — Хо-хо, дьяво-ол! — Н-не пой-де-ем! — Мать ему.......... — Ляпай, Сеньча, ему по загривку!.. Толпа, вытянув шеи, боясь передохнуть, слушала, готовая вспыхнуть... А Сеньча все больше входил в азарт. — Знаём тя, копеешна душа, хапун барнаульской... Зна-а-ем!.. Ты в прошлой год нарошно худы бревна поставил, штоб опять подряд тебе взять... чо буркалы-то пялишь? Ты нароком э тта зимой о ветхости доло­ жил начальству, штоб содрать побольше... А нас заманул, насулился, а теперь на папятной... Давай по целкачу... Не впервой нас обдувашь. . Давай! — Не все-ль едино... пропьете ведь? — А что тебе? И пропьем!.. Ага-а!—Пропьем!.. — У Катьки на горе баранины нажремся... хо...хо! Верно. . — Без целкача придем утрось... — Правильно-о, Сеньча, пропьем!. — У Катьки-и! — А то и где-е-ж ишо-о? — Катька... она стерва, сдобна-а!.. Подталкивая друг друга, завеселели, на заветренных лицам загоре­ лись глаза, шире подняло вздохом груди... Катькин шинок на горе— остров цветущий и желанный. Сеньча подступал: — Даешь деньгу? а? Сичас, об ефто место! Мастер затопал, напыжился: — Нету! Работать перва, а потом и целкачи! Покрыло, взыграло криком и уханьем десятков грудей. — Вона ка-ак! — Давай добром! Сволочь! — За-ши-бем игде тебя. Зна-ай, язва-а!