Сибирские огни, 1925, № 3

Когда задали вопрос Струнину, зачем он это сделал, то ответа от него не получили. Это подало повод заподозрить его в том, что он «свя­ зывает» дело типографии с делом Комитета, чем достигается создание большого процесса. Когда слежка за мной немного ослабела, и я получил от товарищей разрешение уничтожить письмо Шамшина, так как очень боялся за его содержание, и, кроме того, смог вкратце шифром сообщить Бухарину его содержание, дело окончательно выяснилось: Струнин провоцировал Шам­ шина, чтобы не только связать нас, но создать сибирский краевой про­ цесс, видимо, нужный жандармам. Собрав все эти данные, комиссия из трех товарищей—Куйбышева, Гамсакурдия и Бухарина—внесла предложение: «Считать провокаторскую деятельность Струнина доказанной, о чем об‘явить по всем тюрьмам и сообщить на волю, для осведомления всех сибирских эсдековских и эсэ- ровских организаций, а также и ЦК соц.-дем. партии». Это предложение было всеми принято, сообщено на волю и оглашено по всей нашей тюрь­ ме, а также сообщено в другие тюрьмы, с которыми мы имели связь. Нужно сказать, что жандармы еще более подтвердили правильность нашего постановления. Днем было об‘явлено о провокаторской деятельно­ сти Струнина, а вечером его уже освоблдили из тюрьмы, хотя он, по су­ ществу, являлся центральной фигурой процесса, по делу Комитета Обской (Новониколаевской) группы соц.-дем.-большевиков. Связать же нас, т. е. дела типографии Обской группы и Комитета, ему не удалось, благодаря чему и приговоры по этим делам были не особенно страшны: по делу ти­ пографии я и Печеркина получили лишение всех прав и ссылку на посе­ ление, а товарищ Бухарин был оправдан; по делу Комитета также не бы­ ло приговоров строже ссылки на поселение, а многие были оправданы. . 21. Картинки тюремного быта. Чтобы представить обстановку тюрьмы того периода, нужно знать, что это было как раз в расцвет «Столыпинской юстиции», когда смерт­ ные приговора сыпались, как и з рога изобилия... За период почти в 1х/г года от нас из одиночек было выведено на смертную казнь через пове­ шение 32 человека, из них 8 или 9 «политиков»; 6 по делу экса в Кан- ске; 1—Керженцов по делу технологического института в Томске (Добро­ любов Иван, сопроцессник Керженцова, получил каторгу, а других не по­ мню). Такая обстановка вела к тому, что некоторые товарищи сходили с ума и пытались покончить самоубийством: Павел Петров и Желонкин (ра- бочий-наборщик). Кроме того, камеры переполнялись до отказу. В одиноч» ку, приспособленную для одного человека, запирали двух-трех... Самоубийство Волкова, выдавшего Томский комитет в 1908 г,, так­ же тяжело отразилось на нервах сидящих... Он облил себя керосином, привязал себя к койке, заткнул рот и зажегся... Когда надзиратели развязали его, то крик человека, у которого вы­ валивались от ожогов кишки, заставлял волосы шевелиться на голове... Было и другое... Чтобы хоть немного разнообразить жизнь, мы уст­ раивали кое-какие «конспирации», вроде «беспроволочного сообщения ме­ жду камерами». Дело в том, что перестукивание не всегда достигало цели и, кроме того, некоторые надзиратели тоже знали тюремную азбуку не хуже нас и передать что-либо секретное было нельзя. Я случайно на прогулке на-