Сибирские огни, 1925, № 3

ими пулями: они поют над головой, стрекочат о паровозы, пробивают тендера... Подвоза продуктов нет, поезда не ходят, а унас уже ни крош­ ки хлеба, едим снег. Патроны еще есть, но получился приказ:—«Стрелять только по верной цели, зря не палить», это подействивало плохо. Публи­ ка увлекалась стрельбой, входила в азарт, а сидеть за баррикадой и слу­ шать пение пуль—дело не из веселых... Начались, разговорчики:—«Лучше бы сдаться... Зря пропадем»... Стало известно, что Москва пала, Чита по­ давлена, с Востока идет Меллер-Закомельский, а с Запада Ренненкампф... К вечеру огонь затих, снова явилась делегация с предложением, сдаться, но уже без всяких условий. Сложить оружие и всех отведут в тюрьму, если же не сдадимся, то обстреляют артиллерией, не пожалеют ни зданий, ни машин. А о людях господа либералы уже забыли, придет Ренненкампф и всех расстреляет... Вяло собирается митинг, да и'идти опасно, соберемся в кучу, а откуда-нибудь из-за угла выскочат солдаты и прихлопнут, как в мыше­ ловке. Все же от каждого десятка идут по несколько человек. Собрались, в левом сборном цехе. Угрюмые, недовольные... Кучки горячих голов зо ­ вут умереть с честью, устроить вылазку... Это в большинстве эсэры. З а ­ говорил Мельников: «Сдаться придется, наши жертвы бесполезны, кто уцелеет—еще годится для дальнейшей борьбы, а она еще будет долгая,, упорная». Слова западают глубоко в душу... Выступает кто-то из жен­ щин, кажется, Нюра Ежова, эсэрка, и говорит от имени товарищей жен­ щин, что они- тоже за сдачу и хотят разделить общую участь: «Никому здесь не называться, пусть всех ведут в тюрьму, а там пусть будет, что будет»... Голосуется предложение з а сдачу, против—мало... Значит, мы плен­ ники самодержавия. Хотелось плакать, рвать зубами, но... нужно прятать оружие, рвать, какие есть, бумажки и ждать утра... Ген. Редько ответил, «что приемка бастовавших будет производиться утром, оружие сдать це­ лым, всех вместе отвести в тюрьму. Если это будет выполнено, то ни­ каких насилий применено не будет, но если ночью кто-нибудь устроит попытку прорваться, или открыть стрельбу, то никого в плен 'брать не бу­ дут: приедет карательная экспедиция и всех под пулеметы»... Перспектива не из приятных! Наступила томительная, жуткая ночь... Ребята собираются группками, толкуют в полголоса, обсуждают, что будет утром, а дальше... Темно..- Вдруг чувствую, что меня кто-то тронул за плечо. Оглянулся,—вижу Юр­ ковский, а с ним Соломон Франкфурт—анархист, молодой паренек, по­ рядочный трус — В чем дело? спрашиваю я. Юрковский говорит мне, что нужно поискать ход и дать возмож­ ность бежать головке восстания. Кузьмин бежать согласен, с h i m еще несколько военных и штатских, ибо им грозит смерть. — А как же рабочие и солдаты,—спрашиваю я,—ведь они тоже у ч а ­ стники восстания, значит, оставить их на произвол судьбы? — Это твое дело,—говорит Юрковский,—если тебе башка не дорога, так сиди и жди пули или веревки, а умные люди уйдут, чтобы снова го­ товить восстание. Идем искать лазейку, а там видно будет, но только никому не говори. Пошли мы трое—Юрковский, Франкфурт и я. Юрковский дорогой сказал мне: — Я думаю, что ты не пойдешь, эсдеки трусы. - * Это будет видно потом, кто трус, а кто нет- большевиков же трусов не видел,—ответил я.