Сибирские огни, 1925, № 2

Тампико на Антиллы, много видел странных и тяжелых историй и готов оправдать даже профессионального убийцу. Он глубоко ценил только три вещи в мире: Old Gold, безмолвие великих рек и парадоксальный образ своих мыслей, доставлявших ему ве­ личайшее наслаждение. Гарт быд одинок: когда-то в Рио, в кафэ, он встретил норвежку с зелеными глазами, когда ночь прикасается к лицу, как легкий, черный шелк, когда неподвижны звезды и океан дышет плеском и звоном испан­ ских гитар. Но это было осенью и это было давно. С тех пор он ушел в плаванье по этим местам, ушел в удушливый банный сон смертоносных зарослей и рек, по которым он первый прокладывал пути на своей «Ми- нетозе», пугая стаи горластых зеленых попугаев; он открывал новые каучуковые леса и, открыв, ложился спать в своей каюте, зевая от скуки и спокойного, как жизнь, и усталого равнодушья. Вечером инженер пошел к рабочим. В зарослях горел костер, отго­ нявший москитов. Синим стеклом затопила леса торжественная ночь, обволакивая все тело своей упругой и легкой массой. Дрожали усталые веки и вздрагивала черная река, баюкая нехотя, но нежно, ленивые острые зерна экваториальных звезд. — Все-таки жаль, немного жаль,— подумал инженер, всматриваясь в яркое белое пятно— рубаху Вилльямса-молчаливого. — Вилльямс,— крикнул он глуховатому негру.— Как партия? — Понемногу издыхает, сэр,— ответил устало Вилльямс и не под­ нял глаз (он штопал синие выцветшие штаны).— Партия волнуется, сэр, и хочет с вами потолковать. — О чем толковать? Вилльямс подумал, откусил нитку прокуренным зубом и ответил: — Этот проклятый ливерпулец сбежал. Он нарушил контракт. Он украл у босса из походной аптеки чуть не четверть кило хинина и ушел в леса. Говорят, он пошел вдоль реки. -— Ну и что же? — Пропадет, ясно,— проронил Вилльямс.— Но партия волнуется. Надо потолковать. — Ладно. Чтобы через полчаса все были здесь,— сказал инженер.— Созови партию. — Хорошо, сэр. Вот я еще об этом, о ливерпульце... Хинин ему не поможет. У него уже моча с кровью, многие видели. Инженер вздрогнул и вспомнил на своем белье бледно-кровавые, от­ вратительные пятна. Острое раздраженье, противное, как хруст сломан­ ных зубов, схватило его рвотной спазмой. Он не мог выговорить ни сло­ ва, быстро обернулся, выхватил браунинг и подряд три раза выстрелил, но промахнулся, в облезлую ручную обезьяну, вычесывавшую блох около костра. — Так недолго ухлопать и людей, сэр,— вяло сказал «траурный Вилльямс» и отложил в сторону штаны.— Недолго ухлопать и себя, сэр. — К черту в зубы,— пробормотал инженер и, шатаясь, пошел к вышке. Ноги у него дрожали, волосы слиплись и внезапно запахли уксу­ сом, и в голове океанским прибоем шумела и глушила хина. В чем дело?— хрипло крикнул он через полчаса, глядя на ненавистное, мокрое лицо босса. Рабочие слушали его молча.