Сибирские огни, 1925, № 2

больше половины рабочих Новожиловки, он, раз‘ясняя о случившемся и предупреждая о последствиях, скрипел зубами, размахивал кулаками и через каждые две-три минуты дико орал: — В порошок сотру! Выжгу до тла всю слободку! Духа не оставлю! ...О случае в Новожиловке Дуничка узнала почти позже всех: со дня исчезновения Павла ее горе росло с каждым днем, все эти дни она ходила, как потерянная— и весть из Новожиловки девушка приняла даже спокойно. Но когда ей удалось пробраться в рабочую слободку, когда она уви­ дела у вокзала, на столбе, страшное пепельно-грязное лицо— ее ноги под­ косились; крик, вырываясь, разрывал рот, и чтобы не закричать—она в кровь искусала свои посиневшие губы. День был обыкновенный, как и все дни здесь: будничный, рабочий, серый. Из депо доносились звоны, грохот, лязг; на станции гукали па­ ровозы; глухо шумели мельницы; скрипели и дребезжали колеса ломови­ ков; как всегда, дымились трубы, сновали люди, лаяли собаки. День был обыкновенный— только солдат стало больше встречаться... но лица, но глаза, но походка и плечи— у всех без исключения, даже лица, глаза и походка солдат— разносили по Новожиловке, уносили в город какую-то нездешнюю тишину— и вопросы. Новожиловка, надежда и боль!.. Дуничка и прежде бывала здесь не раз, выполняя поручения Павла, но в этот день рабочая слободка показала ей другое, для нее новое лицо свое— и с этого лица сходил, угасая, последний румянец надежды. Дуничка боялась заглядывать в глаза встречающихся женщин, в каждой женщине она видела мать, жену, сестру— тех, которые... Ее сердце разрывалось. Часа два она бродила по знакомым улочкам и переулкам, но тех, которые ей были нужны— нигде не было. Ее встречали подозрительно, отвечали неохотно и недружелюбно, и все почему-то спешили отойти от нее подальше. — Что же это такое? Куда идти? У кого еще спросить? Где же, где же знакомые товарищи? Неужели— всех... Что делать? Ах, как я устала, как устала! Горько!.. Пришлось уйти с пустыми руками; в город возвращалась— как в мо­ гилу свою шла. На Садовой ул., у кафэ «Бристоль», Дуничку окликнули: вздрог­ нула, остановилась, еле подняла голову. — Дуничка, милая... ты-ли? И как-же я рада! И что это с тобой? Веселая румяная женщина в форме сестры милосердия схватила ее за плечи, стала трясти, лезла целоваться. — Что такое? Кто? Почему? Ах, да, ведь, это Елена! А Елена, сверкая всем лицом, оголенными руками, шеей, переполнен­ ная своим , заливалась канарейкой: — Я тебя сначала не узнала. Смотрю— глазам не верю: будто Ду­ ничка... Только—откуда такая постная рожа? Как давно мы не виделись. Да что с тобой, однако? Любовь без взаимности? Несчастье? Как ты изменилась... и похорошела, честное слово! Да, познакомьтесь, вот... Молоденький офицерик щелкает каблуками, козыряет и подает руку. — Подпоручик Щеглов... очень приятно... Дуничка медленно поднимает руку и вяло пожимает, ее рука уста ­ лая и потная. Подпоручик удивленно и бесцеремонно осматривает де­