Сибирские огни, 1925, № 2

Толчки и токи. С востока— поднимаясь все выше и выше, в голубом плаще, высокий, в золотом блещущем шлеме— шел богатырь, новый день. Новый день при­ нес новые дела, новые заботы и новые волнения— всем: городу, дому и людям. У крыльца дома № 1/3 с утра стоял серый автомобиль: генерал Го­ ловлев собирался ехать на вокзал встречать генерала Савича; генерал Савич— особый уполномоченный, инспектор, ревизор. И хотя генерал Голо­ влев знал, что у него «все в порядке» и придраться не к чему, в авто­ мобиль он садился вместе с плохим настроением: за завтраком неожи­ данно ритм его сердцебиения нарушился несколькими толчками, от этих толчков возникли какие-то новые токи, и он еле удержался, чтобы не закричать на болтавшего ад'ютанта, завтракавшего с ним. — Что это за сборище?— процедил он, указывая глазами на кучку людей, толпившихся на углу. — Вероятно, об'явление читают, ваше превосходительство,— мягко постлал ад‘ютант.— Прикажете убрать? Генерал что-то промычал: может быть— «дурак», может быть— «ос­ тавьте».. Ад'ютант поежился. «Сборище», не обращая внимание на от'езжающий автомобиль, чита­ ло новое об'явление, толкалось, разговаривало. — Две тыщи... Эка! Да я бы за него, за сукина сына, и гроша ло­ маного не дала... — Васьк, вот бы нам с тобой зацапать... — Ищи ветра в поле. — Деньги некуда класть. — Здорово: почти на вес золота голову оценили. Дорогая!.. — Подороже твоей... — Ну, ты—полегче: рвань большевицкая! — Не кипятись, гражданин. При вашей комплекции... — Его поймать— плевое дело! Приметный: высокий, рыжий— всякая собака знает. — Скрылся, поди, давно уж. — Да, скрылся! А интендатские склады сожгли—чьих рук дело?.. А крушение поезда? С Московской улицы на площадь вылетела звонкая стая мальчишек. Размахивая белыми пахучими листами, с криком рассыпались по площа­ ди, понеслись на другие улицы. — Огромная победа! Гибель красных! — Восстание в Москве! Последние дни! — Арест Троцкого и Ленина! — Две тыщи рублей за Гурьева! Эти крики упали на двор дома № 1/3 в тот момент, когда Дуничка только что вышла из комнаты: крики оглушили ее— побледневшая, метну­ лась на улицу, крикнула газетчика и почти вырвала номер газеты. Спиридоныча дома не было, мать возилась у печки: пошатываясь, похоронно прошла девушка в свою комнату, села на неубранную еще постель, задумалась... — Что же это такое? Неужели правда? Как же так? Что же мне делать? А вдруг— правда!.. И Павла уж нет в городе,— что тогда я буду делать? И спросить не у кого, и поговорить не с кем. Что мне теперь