Сибирские огни, 1925, № 2

За каждого пойманного и доставленного живым большевика, или уничто­ женного на месте, или указанного только будет выдано крупное вознагражде­ ние». Спиридоныч кряхтит и недоверчиво щурится. — И сволочной же народ пошел ноне: красны приходют— прика на белых, белы приходют— приказ на красных... Лавочка! Изничтожают друг дружку, а какой толк— спросить?.. Кровопивцы— одно слово... Нижние строки об'явления крупнее и жирнее верхних, они впиваются в старческие глаза Спиридоныча и выжимают из них слезы: Спиридоныч протирает глаза, его нос тычется в четкие строки, бородка трясется. «Тысяча рублей золотом будет выдана тому, кто поймает или уничто­ жит, или только укажет, где скрывается беглый каторжник Панька Рыжий (Зо­ лотая голова)—бывший комиссар Павел Гурьев». Старик громко, по-бабьи, охает и срывается с места. Во дворе, во флигельке, в трех комнатушках квартиры Спиридо­ ныча—сонь, кисловато-сладкие запахи, густая теплота, тишина. Осторожненько, позевывая и крестя рот, серой, юркой мышкой вста­ ет с постели жена Спиридоныча. Почесываясь и оправляя юбку, подходит к двери комнаты Дунички, заглядывает... дочь еще спит. В комнате Дунички полумрак: белая, розовая, теплая тихо дышала и нежилась девушка в утреннем сладком сне. Бледная и скрытная днем, сейчас Дуничка знать ничего не хотела, кроме девятнадцати своих пол­ новесных лет; она купалась в своей молодости и легко плыла навстречу утру. Мать горестно вздыхает и качает головой, сыпется мелкий шепо­ ток: — Матушка владычица... Казанская божья матерь... Миколай угод­ ник... милосливые святители-заступники, сохраните... уберегите... пожа­ лейте... Потом перекрестила дочь с порога и пошла на двор. Не успела старая дотронуться до двери— дверь с треском распахи­ вается и чуть не сбивает ее с ног: в квартиру— собакой, сорвавшейся с цепи, влетает, почти падая, Спиридоныч. — Ты што, белены об'елся, старый хрыч?!.. — Молчи, дура,—шипит Спиридоныч и летит в комату. Где Дуняшка! Дрыхнет еще?.. Будить ее надо скорейча... — Да што случилось-то? — Беда, старуха... точка нам всем!— бросает Спиридоныч, исчезая в комнате дочери. Жена за ним. — Дуняшь, вставай... живо!— стаскивая с дочери одеяло, задыхаю­ щимся шепотом говорит отец. — Слышь, ай нет? Дуняшка!.. Дунька, кому говорят?.. Беда такая!. Дуничка открывает глаза, одно мгновение смотрит, недовольная и непонимающая, и отворачивается к стене. Спиридоныч бросается на дочь разоренным быком. — Да я кому говорю, шкура барабанная?! Одним мигом штобы у меня... Дунька, встань! — Осподи, да чиво же случилось?— всхлипывает старуха. — Чиво, чиво... В петле моя голова— вот чиво! Ищут... Об‘явление... Павла... ночью повесили... тыщу рублей. „Сибирские Огни" № 2. 1925 г 4