Сибирские огни, 1925, № 2

вестовой и денщик. Головлеву 45 лет, он высокого роста, худощавый элегантный: петербургское воспитание чувствуется в каждой мелочи его жизни —даже на фронте. В других этажах разместились «его» канцелярии и «его» люди: офицеры, чиновники, солдаты личной охраны, служащие. Генерал неутомим, точен и жесток; неутомимы, точны и жестоки и все «его» люди: получив назначение, генерал, прежде чем приступить к «своему» делу, долго подбирал себе сотрудников и подчиненных и взял таких, каких ему было нужно. У него большие связи в штабе главно­ командующего, в штабе его ценят и с ним считаются; про него там говорят: «Золотая голова!»— и он об этом знает. (О «Золотой голове»: в кабинете Головлева на письменном столе стоит фотография молодой и прелестной женщины, на обратной стороне— небрежно кинуты три бисерных строчки: «Будет сниться и помниться долго Золотая твоя голова! Meri»). Через несколько часов после занятия города генералу представили список и сводку— повесть о людях и делах, бывших до него в городе. Спи­ сок и сводку он получил за обедом: у генерала была привычка— ничего не читать за обедом,— но сегодня, в день победы, он был возбужден, и обед не мог поглотить всего внимания генерала: его породистое, холеное и обычно замкнутое лицо порозовело, избыток энергии сверкал в глазах, глаза бегали, скользили, искали; взгляд упал на список, глаза побежали по строчкам и вдруг остановились; в списке, против одной фамилии, в графе «особые примечания» стояло: «бывш. каторжный Панька Рыжий, кличка— «Золотая голова»... Генерал издал какой-то нечленораздельный звук, отодвинул тарелку и потянулся к бутылке: выпил стакан белого вина, поморщился и взял список в руки. — Странно... Удивительно... Какая ерунда, однако! Если бы Головлеву, этому элегантному и умному генералу, сказали, что неведомый ему «Панька Рыжий— Золотая голова» погасил в эти ми­ нуты его возбуждение и с этого дня даже занял в его жизни какое-то место,— конечно, генерал только бы презрительно усмехнулся и пожал плечами. Однако, эти предвечерние обеденные минуты не прошли бесследно: в прочном и хорошо работающем механизме генеральского сердца обра­ зовались какие-то трещинки, из этих трещинок заструились неизЛстные до этого момента токи, токи— особенно, когда генерал был один— стали все чаще и сильнее беспокоить его мозг. О «Паньке Рыжем— Золотой голове» после; о нем генерал узнал только в день вступления в город,— в городе же этого человека почти все знали: кто—лично, кто— по слухам. И в этом же самом доме, где генерал впервые в своей жизни встретился с ним в списке, этого человека не только знали, но и чувствовали. «Слишком дешево!» Белые вошли в город в первых числах сентября. В сентябре дни— золотые крепкие яблоки, с теплым румянцем, душистые: с какой неохо­ той, против воли,катятся они к осени! Прошло только десять дней, а красная волна откатилась так дале­ ко, что о ней стали уже в городе некоторые забывать—хотелось забыть.