Сибирские огни, 1925, № 2

Я спросила женщину, чего ей нужно. «Иголку»— попросила она. И я пришла второй раз с толстой иголкой и мешечком сухарей для ребят. Не думаю, что­ бы у них был хлеб. Вместо чая во всяком случае употреблялась княженг.чная трава, пучки которой сушились на вешалах. На них не висело ни юрка, ни пазема. Что они ели эти дни, когда нельзя было рыбачить? думала я под усиленный ребячий хруст. Возле чума встретил Лапсуя с невиданным мною еще самоедом. Вы­ сокий, широкоплечий, смуглый, и, что особенно удивительно,— с черной окла­ дистой бородой. — Вот,— говорит Лапсуй,— другой шаман. Он будет тебе шаманить. — Дороко, хазово’'),— говорю я шаману. Но он смотрит в землю и ничего не отвечает. За него говорит Лапсуй. — Он говорит: русские не верят шаману и нужно причину иметь, без причины шаманить не будет. Я ему сказал, что у тебя табак хороший и что ты ему дашь.. Только все-равно без причины шаманить не будет. Я серьезно задумалась и потом решила: — Скажи ему: вот уже трое суток я сижу на Хайбедевонге вдалеке от дсма. Когда кончится погода? Пусть скажет. Лапсуй передал. Шаман оживился и, не глядя на меня, сказал: — Хорошо, я согласен спросить у духов, когда переменится погода. Сегодня вечером буду шаманить. Я пошла с Лапсуем в наш чум, и, обернувшись, увидела, что шаман скрылся в том бедном чуму, из которого я вышла перед встречей с ним. Я спросила Лапсуя: — Пииглы-Худи— бездельник и жулик,— ответил мне Лапсуй.— потому п беднее всех. И шаман он худой,— добавил Лапсуй с презрением. У нас в чуму все были заинтересованы предстоящим шаманством. Ожи­ вленно спорили между собой и несколько раз даже ссорились. Два раза бе­ гали к Пииглы-Худи. Один раз выясняли, в чьем чуме шаманить: Хазавоко- Ядни было лестно, чтобы колдовство происходило у него, но Пииглы-Худи заартачился и решил шаманить в своем тесном чуме. А второй раз из-за пензера (шаманский бубен). У Пииглы-Худи сломался и долго торговались, пока Лапсуй дал свой. В семь часов вечера раздался звук бубна. И хотя Ульяна мне об'яснила, что это еще только пробуют бубен и начнется нескоро, я не могла испы- ть '1 ать свое терпение и отправилась. В чуму, кроме ьсей семьи, был еще толстый паренек, остриженный под скобку. Звали его Мешку Хаби. Пииглы-Худи и Мешку Хаби сидели рядом возле костра. Шаман держал в руках бубен и время от времени грел его на огне, и с каждым разом бубен звучал звонче, И шаман и Мешку Хаби все время болтали с прибывавшими гостями. В чуме стало тесно. Бубен согрелся. Шаман ударил в него и крикнул. Несколько ударов в бубен, несколько выкриков. Кончает шаман, и тонким голоском те же выкрики повторяет па­ ренек. Я думала, что уже началось. Но Пииглы-Худи был еще на земле. Живей­ шее участие он принимал в бабьих разговорах. Мужчины лежали и курили и изредка подавали реплики. Страшно шалили мальчишки. Их было человек шесть. Они барахтались, вытягивали друг друга за ноги из чума и обратно. Вообще, никакого священнодейского трепета не испытывали. Но все реже вступал в разговоры Пииглы-Худи. Все длиннее становились его куплеты. Он *) Дорово, хазово—здравствуй, человек