Сибирские огни, 1925, № 2

«ОСОБЕННАЯ ЖИ ЗН Ь » Мальчишки постарше с луками в руках охотятся за мелким птичьем в кустарнике, возле самых чумов. Как они отыскивают в густой заросла стрелы и добычу—для меня тайна. Женщины, как всегда, за работой. Я обхожу группу за группой. Вот сидит старуха и в большом котле варит лепешки в рыбьем жиру. Она замешала муку, воду и максуновую икру, сделала крутое тесто, оторвала кусок, обнажила никогда немытое колено и на нем ладонью выкатала ле­ пешку. Сочно сварившаяся в рыбьем жире лепешка выглядит очень аппе­ титно. Их уже много лежит в деревянном корытце подле старухи. Большинство занято приготовлением впрок вчерашнего улова. Де­ лают юрок, паземы, варят в больших котлах варку. Кругом большие кучи прекрасной рыбы, тут же гкиют на солнце отбросы, часть растаскивают собаки, а что ближе— уносят чайки. На рыбных промыслах всем сытно живется. * Возле одного чума женщина выделывала замшу из оленьей шкуры. Кое-где чинили нюги, искали друг у друга в волосах, шили обувь... Мужчины бездельничают. Только двое стариков чинили невода, а остальные валялись возле чума, боролись, гонялись друг за другом. С ними дурил и Катырка. Несмотря на работу женщин, вид у промыслов был праздничный. У самоедов нет воскресений. Праздник— когда сыт, когда нет тяжелой работы. Ну, Катырка, покажи мне промысла,— и мы пошли смотреть «оборудование». Две большие бочки уже заполнены соленой рыбой, больше на зимовке не дают. Жарко! Рыбу нужно скорее солить. Приспособились: копают глубокие ямы и засаливают в них рыбу. Сбрасываю покрывающую яму траву: огромные, жирные нельмы забросаны крупной грязной солью... А как же рассол? Сегодня жарко и от верхних рыб идет специфический запах гнилого засола. Я качаю головой: какие богатства гибнут. — Худую рыбу едят русские,— говорит Катырка:— Самоед такую не будет есть и весной. — Да, пожалуй, только самоеды и знают вкус роскошных тазовских нельм, щокуров и максунов. Отойдя немного, наталкиваюсь на высокую кучу рыбы. Максуны, нельмы. Пахнет скверно. — Это какая, Катырка? Третьего дня ловили, засолить не успел. Самоеды солить не умеют. Рыбы много— засольщик один. Жарко, пропала рыба. На взгляд— пудов 70. Возле кустов мешки с солью. Запас большой. Куб—сажени две. Ле­ жат прямо на земле. — А как же в дождь, Катырка? — Ничего, берестой прикрываем, маленько мокнет. Сарай бы хорошо. Мне становится неприятно: 20-й год— в центре за фунт соли послед­ нюю рубашку отдают. Уже далеко за полдень и мы идем с Катыркой пить чай. Сегодня свежей рыбы нет. Едим хлеб, лепешки, малосолого максуна (у нас бы его считали сырым, а самоедам не нравится— соленый). Катырка рассказывает о прошлой жизни. — Хорошо было. Королем жил: дадут сукно, ситец, посуды, бисеру, иголки, наперстки. Я все развешу и продаю самоедам. Совсем лавочка, совсем татарин. Теперь ничего нет. Очень сахар скучаю. Раньше много ел. 15 *