Сибирские огни, 1925, № 2

возбуждало страх и отвращение, что казалось неестественным, чудовищ­ ным, никогда не бывающим. А теперь чудовищное стало на место жизни... Смутно, в глубине подсознательного, Нина чувствовала, что бежит, кричит, двигается совсем не так, как всегда, что она— уже не Нина, а ка­ кое-то раздираемое ужасом, невменяемое, неосознательное существо. У нее не стало воли, не стало способности обсуждать положение, она как будто осле.пла, оглохла, потеряла все мысли, кроме одной—спасти свое тело. И ощущение разорванности, гибели жизни вместе не с мыслью об Олечке, а с ее образом, Олечки, переламывающейся на каждом шагу— было так ужасно, что хотелось броситься в воду, воткнуть себе нож в сердце, схватиться обеими руками за горло и сжать его так, чтобы мертвой упасть на землю... Несколько человек молодежи бежали вместе с Ниной по ее следам. Петруха, впустив всех, успел продеть в клямки ворот толстый, дубовый запор. — Где Боря? Где Боря?— цепляясь за Петруху, свистящим, погасшим голосом спрашивала Нина, только в это мгновенье вспомнившая о брате.— Он оторвался от меня, ушел... — Не знаю, Ниночка... Должно, дома. . с Аглаей Петровной. Молодежь, ломая кусты и многолетние цветы, кинулась к забору, выходившему на соседнюю улицу, но сейчас же вернулась обратно. — Там бьют... Пустите нас в дом. Под'езда никто не открывал, несмотря на звонки и стук. Петруха обежал кругом. Со скрипом отошла давно не отворявшаяся тяжелая па­ радная дверь. В прихожей стояла такая же бледная, как Петруха, Аглая Петровна и спокойная, как всегда, румяная Кулиша. — Отчего вы не отпирали? Боря дома? — Борички нет. Он же с вами ушел. О чем вы спрашиваете? — Как можно отворять при таком положении? Нам же не видно, кто. Я думаю, жизнь-то каждому дорога. Я, конечно, не виновата... Я сколько -раз вас умоляла, Ниночка, эту компанию оставить... Тут та ­ кой страх... А Кулише хоть бы что. — Господов бьют... кто хорошо одет, да с ясными пуговицами,— возразила Кулиша невозмутимо.— Нам чего бояться? Молодежь теснилась в двери. — Пустите нас, пустите, ради бога. Спасите! — Конечно ., идите... Трепещущим, живым комком ввалились в прихожую. — Вот уж это напрасно... Вы никакого права, Нина Михайловна, не имеете. Себя можете куда угодно девать. — Не ваше это дело,— ответила Нина каким-то угасшим, посто­ ронним голосом и кинулась к двери. Петруха с силой ее удержал. — Куда ты, убьют... Всех убьют. Не бойся, я схожу за Борей... Вот маленько схлынут... Ты прячь этих... Или не видишь? Он указал рукой на окно. Видно было, как тряслись и вздрагивали ворота, гул и свист ясно различимы были даже через двойные рамы. Замерзшее лицо Нины осветилось мыслью, лоб мучительно хмурился. Видно было по выражению глаз, как приходили и отбрасывались решения. Молодежь робко жалась, кто у дверей, кто, переступив порог зала. Нина нашла то, что искала, решилась. Стремительным жестом, при­ гласив всех следовать за собой, побежала.