Сибирские огни, 1925, № 2

Но у него нет более глубокого проникновения в будущее социали­ стического строя. Насколько господствовала над Рагозиным упоминаемая нами не­ однократно бунтарско-максималистская стихия, видно особенно ярко из его ст! хотворения «Идол». В виде брошенного идола, изображается старый мир, отживший свое время правопорядок: «Средь капища забытого Стоит забытый бог: Развалины разбитые Валяются у ног. Жрецы его оставили, И жертвенник в пыли, Весталок обесславили; Гирлянды отцвели, И на чертах божественных Лежит слоями пыль... Но как была торжественна Прожитая им быль»... Дальше рассказывается, как все склонялись перед мощью владыки... И бормочет в бреду брошенный всеми идол: «...Да, как актер освистанный, Сошел со сцены я... Другой, пока таинственный, Играет за меня»... А в качестве пост-скриптума автор замечает: «Кто рвется к управлению, Тому тропа богов: Два шага—до презрения И третий—до гробов». Рагозин увлекался двумя русскими поэтами— Пушкиным и Лермонто­ вым; из иностранных— Гейне. С собранием сочинений Лермонтова он, мож­ но сказать, не расставался во все время партизанства. В своих стихах он и старался подражать русским классикам (если вообще можно здесь говорить о подражании). Многие из их произведений просто переделывались им: упо­ минаемое мною стихотворение: «Пир на закате рабства»— переделка Пуш­ кинского «Пирующие студенты», «Революционная колыбельная песня»— известной лермонтовской: «На заре деяний новых Ты рожден, дитя... Мира старого оковы Ты стряхнешь, шутя. Не увидишь эшафота Ты в родном краю... Спи же с верою в свободу, Баюшки баю»... Подражание классикам выражается и в пристрастии к словарю мифологии: поэт— певец, необходимый его аксессуар— лира, на реке Мане ему является Афродита и т. п. Заметно это подражание и при зарисовке картин природы. Достаточно сравнить хотя бы картину Кавказа в V I главе поэмы «Измаил-бей» с таким описанием «Манской Швейцарии» у Раго­ зина в стихотворении «Утро* нового мира»: «Средь манских ущелий в таежном бору, Где рыскают звери в ночную пору, Где горы—колоссы, как тени, стоят И хмуро-сердито на землю глядят,— Там к скалам позорно мужик-Прометей Прикован был г.одлой рукой палачей».