Сибирские огни, 1925, № 2

Остальные в этот раз скрылись. Но через день-два на пароме в Том­ ске был арестован вместе с кем-то еще Струнин, которого гоже каким-то образом уличили в участии в этом деле. Затем последовал еще ряд арестов. Ходили слухи, что кто-то из экспроприаторов оказался предателем. Между прочим, были арестованы студент-технолог Маршанг и упоминавшийся уже ранее мною с.-д. Нечетов («Пролетарий»), Хотя «экс» был бескровным, арестованных по обвинению в нем содер­ жали крайне строго. Заковали в кандалы, рассадили по отдельным камерам, у двери каждой из которых поставили по часовому, и т. д. Дело начало пахнуть виселицами. Впоследствии часть обвиняемых, насколько мне помнится, и была приговорена к смертной казни, но с заменой бессрочной каторгой. Другая-же часть получила долгосрочную ка­ торгу. Так, например, Нечетов был приговорен на 15 ле г. 14. Снова в тюрьме. В ясный сентябрьский день 1907 года я с небольшой партией уголовных ..благополучно прибыл в знакомое «исправительное арестантское отделение 1». После краткого обыска в сопровождении «знакомого» же надзирате­ ля Воронова направился в красноярский барак. Путь в него лежал мимо дво­ ра одиночного корпуса, окна верхнего этажа которого видны, а нижний закрыт забором. Смотрю на окна, в них никого не видно. Кричу. —- Здравствуйте, товарищи! Передайте привет Николаю Орлову. ' В корпусе слышится движение. За забором раздается окрик: — Отойди от окна, стрелять буду. Оказывается, теперь и днем вокруг одиночного корпуса ходит часовой. Прохожу в ворота следующего двора. А сзади ворчит Воронов: «за то вы и сидите здесь, что ходите да приветствуете». Впоследствии товарищи из одиночки рассказывали, что их несколько всполошил мой «привет». Незадолго до этого в корпусе был «бунт», окон­ чившийся репрессиями. И под впечатлением их все чувствовали себя доволь­ но угнетенно. За 15 месяцев, протекших со времени моего выхода из тюрь­ мы, реакция успела пустить здесь довольно хорошие корни. И тюремный режим стал несомненно зажимистей. Я этого не знал и внес в тюрьму без­ заботность арестанта перводумской формации. В красноярский барак попал я во время прогулки. Там меня обступили ребята и потребовали новостей. Что знал— рассказал. Деревянный одноэтажный барак состоял из небольшой кухни, двух ■больших камер и трех маленьких одиночек с особым коридрром, переделан­ ных, вероятно, из третьей большой камеры. В одной из больших камер содержались пересылавшиеся в Нарым из Европейской России администра­ тивные ссыльные. Не помню уже почему, но наша публика мало поддержива­ ла с ними общение. Состав этой камеры был очень текуч, и она как-то мало походила на политическую своей бурностью и внешним (а, может быть, и действительным) отсутствием умственных интересов и занятий, не распола­ гала к себе. Возможно, что там были случайные ссыльные— не партийцы. В эти годы широкой чистки России от всех вредных на его взгляд элементов, царское правительство сваливало в Нарым кого ни попало и действительно сильно деморализовало Нарымскую ссыльную колонию. Но и в этой камере •вспоминаются замечательные люди. Так, помню одного не молодого уже