Сибирские огни, 1925, № 2

нас опередил своею начитанностью, хотя не был нисколько старше нас. Позднее, когда я с ним сблизился и бывал у него, я видел книжки, которые он тогда грыз, вроде «Права современного государства» Еллинека или «Конституционного права» Эсмена. В те времена об этих книгах я не имел еще никакого понятия и только молча удивлялся развитости товарища. Речь его всегда отличалась полной ясностью, полной литературной гра­ мотностью и была, как мне казалось, всегда чрезвычайно убедительна. Сам он постоянно кипел все новыми и новыми идеями, и всякий материал, все услышанное или вычитанное продумывал он самостоятельно и потом с не­ отразимой силой оценивал. В то время я не помню мысли его, которая бы мне казалась неправильной, не помню спора, в котором бы он не побеждал. Родителей у него уже не было. Был только старший брат, типографский рабочий, социал-демократ. Муся жил один на заработок от своих уроков. В гимназии он учился великолепно и был первым учеником своего класса, кандидатом на золотую медаль. Социал-демократическому движению он был предан чрезвычайно и понимал его, по-моему, безукоризненно. Нас всех в кружке он очаровывал своей начитанностью, умом, искусством речи, полным отсутствием рекламы и демагогии. Кажется, что все в кружке, без исключения, его очень любили. Он держал связь с местной социал-демократической организацией, откуда получал нелегальную литературу. Дружил с братьями Калико, с Ноем Левиным, с семьей Кийковых, с «профессионалкой» «Ольгой» (фамилии не знаю). Кроме того, он часто посещал старого народника «чайковца» С. С. Синегуба и его семью. К Сине 1 убам относился именно так, как всегда относились к старым народникам социал-демократы. Уважал их эмоцианаль- ную революционность, их старые «заслуги», теоретизированию же их не придавал значения. Муся был типичным, в лучшем смысле этого определения, «теоретиком»— социал-демократом нелегального времени. Твердый, верный себе, настойчивый, но лишенный склонности к подтасовкам и передерги­ ваниям, искренний, серьезный и горячий. Его развитость и осведомленность в партработе я долгое время при­ писывал влиянию его старшего брата— Григория, рабочего типографии, ко­ торого никогда не видал, но впоследствии узнал, что брат был гораздо мень­ шим «теоретиком», чем Муся. В кружке мы читали нелегальную эсеровскую книжку А. Н. Баха-«Царь- голод». При чтении останавливались, где нам или Мусе казались нужными раз’яснения, и Муся эти раз’яснения давал. Из книжки Баха, благодаря ком­ ментариям Муси, я усвоил основы марксизма: идею прибавочной стоимости,, материалистический взгляд на историю, пролетарскую классовую точку зре­ ния на явления общественной жизни, и раз навсегда научился этой точкой зрения владеть. Кроме Баха, мы прочли потом еще Дикштейна — «Кто чем живет» и Крживицкого— «Генезис идей». Дикштейн после Баха не про­ извел на меня какого-либо впечатления, по крайней мере, памяти о таком впечатлении у меня не сохранилось. Крживицкий показался более интерес­ ным. На основе его я с большей формальной стройностью, чем это было воз­ можно на основании Баха, представил себе материалистическое понимание истории. В этом кружке, повторяю я, Мусей были заложены во мне основы марксизма. Тогда впервые уловил я дух этого учения, научился плоскостью классовых интересов пролетариата рассекать всякое явление общественной жизни, научился его анализировать с точки зрения этих интересов.