Сибирские огни, 1925, № 1

Но — мимо, мимо! Десятый Тропп торопится и дрожит ом, Лиза, просто оттого, что опоздал. У него всегда стучит в висках при мысли, что ждут его нетерпеливо сотни бронзовых рабочих. Прощайте, Лиза, прощай, белое пятно на бесконечной дороге! Задыхаясь, вбежал в красный домик, схватил полотенце и книги, впо­ пыхах попрощался, побежал по рельсам, досадливо постукивая палкой. А Пахтенко уж пыхтит под горою щебня. — Опоздали мы, —мягко упрекает Михаила,— народ собравшись. Вспотелые, оступаясь, срываясь, торопливо карабкаются на гору. Вот сейчас покинут его силы, упадет на каменную гору от удара солнечного. Нет, никогда, никогда еще не было так жарко. Наконец, перебрались через насыпь, покатились к серому зданию руд­ ничной столовой. Уж нельзя протолпиться у входа, а с гор спускаются все новые за­ коптелые толпы, прут бурые массы рудничных рабочих, пищат грудные де­ ти на бабьих руках, плетутся старики, сутуло осевши на палки, и, кажется, конца не будет шествию. Яшка всюду возглашает важно: —- Пропущайте, сами видите — оратора веду. Товарищ Трапп, жалуй сюда! Наконец, протиснулись в огромный зал, заставленный столами и скамьями. Столы сдвинуты в середину и образуют помост для ораторов. На скамьях женщины и дети, старики и парни, беспрестанно расталкиваемые сзади. — Ишь, воздвигся. Из-за спины твоей, думаешь, Москву видать? Сле­ зай, брат, не то снимем. — Но, но, неча в пузыря лезть. Выше чердака все равно не увидишь! Михаила подняли на столы, подали ведро воды: — Напьешься, милый, как упреешь. Водрузили на помост еще стол «для кахфедры» — раз'яснил угрюмый старик-шахтер с опущенным вниз, как у Тараса Шевченко, усами. Едва Михаил стал рядом с председателем, тот, ударив молотком по ведру, возопил: — Эй, которые в проходах, продвигай вперед! Видишь, новый рудник пришел. Дорогу шмаковцам. На повестке: текучий момент и задачи рабочего класса. Против нет? Вышел вперед молодой рабочий в просмоленной одежде, поднял вверх обугленную руку, и когда опустил, тысячи ртов разодрали душный воздух: — Н-не-ет! — Принято. Докладчик товарищ Трапп. Просю. Белее рождественских сугробов стоял среди бронзовых и золотых рос­ сыпей изможденных лиц человеческих. Потерял себя в сдержанном бронзовом неразмыканном горе желчных людей рудничных. Глотнул желтой воды из цинкового ведра, глянул в глаза задержавшей дыхание стихии, и, точно разрывая грохочущие цепи, наливаясь злобной мощью подземелья, раскатился сталью голос под умолкшим сводом. Не человек он больше: медный стопудовый язык, грозным гудом ро­ кочущий в подземелье, ревущий: «иду на вы»!