Сибирские огни, 1925, № 1

— Из этих двух прелестных занятий выбираю первое. — Тронута-и начинаю. Присела у пианино и, тихонько себе аккомпанируя, запела: «Скучная картина, тучи без конца»... Неожиданная осенняя тоска причудливым речитативом упала в ду­ хоту летней ночи. Невероятно: как голубые беспечные глаза внезапно потухли, как лицо,— наливное яблоко,— стало вдруг молитвенно-суровым? Ждал, оторвет от клавиш, заломит руки, умоляя «света и тепла», но Лиза разом оборвала пение и Михаилу жестко, угрюмо: Сегодня весь вечер сидела у окна, смотрела в нетухнущий дья­ волов глаз рудничный, хотелось плакать .. Слушал и не понимал. Слова Лизы скользили, не трогая, не будя отзыва. Как во все эти месяцы, когда привык смотреть всем в глаза, не видя лиц, любить тысячи, не замечая человека,— ответил, чтобы только как-нибудь ответить: — Вы тоскуете, вам хочется плакать, ибо вы вне жизни. Я шел се­ годня по вашим полям, смотрел в глаза рудничным огням, и смеялся, ибо я живу. Вы видите только себя и герань в окне, а я вижу целый мир. • О, как радостно видеть целый мир таких же пустых, темных нищих, как ты! Да, Лиза, радостно видеть нищих и темных, зажженных одним сверхчеловеческим заревом. Революция— феникс. Если она и сожжет, ис­ пепелит душу, то она же из пепла воскресит нас. — Милый токующий глухарь! Какое мне дело до этого, если моя душа попрежнему беспочвенна и пуста. Ее согреть может только любовь. Я не революционерка, я не контр-революЦионерка, я просто— вне-рево- люциэнерка. Нас мил шоны, мы— фундамент жизни, и нам от ваших экс­ периментов, беснований ни тепло, ни холодно. Мы— гогтентоты, мы—ме­ щане, мы обыватели, мы—сама жизнь. Вот мне сейчас хочется ананасов, а рабочим -восьмичасового дня, и я не знаю, чье желание законнее. И с какой с гати я буду рыскать, как вы, по шахтам и ора гбрствовать до хрипоты о восьмичасовом дне, когда мне все-таки хочется ананасов? С ка­ кой стати буду умирать за народ, когда мне хочется личного счастья? Оттого-то вы и несчастливы. В вас нет перспективы жизни. Вы можете принять весь смысл жизни, всю ее трагедию за ананасы. Быть может, эта меньшая ошибка, чем принять мировое свин- сгво в том числе и свинство вашего мужичка и рабочего— за созвуч­ ный своему телячьему восторгу аккорд. Вы, однако, ядовиты, Лиза. Из вас бы вышел неплохой митин­ говый оратор. Спасибо. Для того, чтобы отбить себе охоту к революции и аги­ тации, женщине достаточно иметь брата-болвана, который к тому же состоит членом партийного комитета. Тогда мы начинаем думать, что все члены всех партийных комитетов такие же болваны. Благадарю небо, что я— не член партийного комитета,— улыбается Тропп. — Совершенно верно. Иначе вы разрушили бы мое твердое мнение о членах партийных комитетов. — Да, но я— член партии... — О, я знаю ключ вашей веры в революцию. — Знаете?