Сибирские огни, 1925, № 1

хайл бросает в лицо ей горящие головни убийственного своего сар­ казма. • —г О ,,разве Матус не тысячу раз прав, называя тебя душенькой, Лотовой женой, обернувшейся назад, прежде чем обратиться в соляной столб? Неужели ты уж неспособна к обновлению и застыла с романом моим в виде сувенирчика. — Что-ж,— выдавливает, усмехаясь,— если мое вчера— твое сегодня,—- допиши, пожалуй, мой роман. И глухое, раздраженное молчание долдонит нудной мухой в паути­ не дней. Вечерами иногда заходят Матус и вернувшийся из Москвы Влади­ мир Крон. Накипают бесконечные споры, все на одну и т у ж е тему: — Мы и революция, революция и мы. Спорящие притворяются, будто ничего не изменилось, но Лена ви­ дит: какая-то интимная струна порвалась и никогда больше не зазвучит меж ними. Лена неизменно на стороне Володи. Возвращалась-ли то былая му­ чительная любовь, или просто старая привычка думать его мыслями, гля­ деть на мир из бездны запавшего в себя отчаяния Крона. Сотый раз за­ дает себе этот вопрос, сотый раз кричит чрез все поле собственного сознания: — Нет, нет, нет! Ни то, ни другое. Но Владимир не потерял с¥иля прошлого, у Владимира в Москве, в самом пекле революции, не закружи­ лась голова, он попрежнему1стоит на своих ногах, в стороне от схват­ ки миров, весь завороженный трагедией внутренней борьбы и безысход­ ности. Володя высказывает—-пусть путанно, нервно передергивая плечами, на каждом шагу возражая себе и равнодушно играя словами, но выска­ зывает тайные ее мысли и переживания. - Мы .-мертворожденные дети удушья,— говорит Володя, закурив одну папиросу о другую, десятую в течение часа,— наш стиль— смерть, а не жизнь. Наша* сущность— непротивление внешнему злу и вечный над собою самосуд, а не «в борьбе обретешь ты право свое». И если уж вам- глухо усмехается— так нужны лозунги, наш лозунг— «небо и воля»’, а не «земля и воля». — Ты напоминаешь мне какого-то’ героя Тетмайера, который всю ночь простоял над воображаемой бездной, не рискуя сделать ни шагу, а на утро Оказалось, что это ма-а-аленькая лужа. Ты боишься утреннего света, раздирающего туманы, но свет уж раскрыл мелкоту былых наших комнатных бездн. Это только ма-а-а-ленькая лу-ужа. Михаил раздраженно кусает ногти, и Лена видит, как нервно в бо­ тинке сжимаются пальцы правой его ноги. Спорят об отвлеченном, но ей почему-то кажется, что спорят, соб­ ственно, за нее, за обладание ее душой и телом, и на этот раз доспо­ рят до конца. — Ты понимал когда-то красоту, что выше жизни, если хочешь, красоту роденбаховского. Жориса Борлюйта, повесившегося в колоколе. Теперь этот колокол перестал для тебя звучать. — Для меня звучали за это тысячи призывных набатов. - -*• И что. Зовут на обедню,— злобно трунит Володя,--r-и прет народ честной в церкву божию. — Не в церковь, а на бой кровавый,.,