Сибирские огни, 1925, № 1

— Э-э, милостивые государи... Я... — Товарищи, не государи!— взмываются протесты. — Вот именно— э-э-э т-товарищей-то я и не признаю. Наша эрга- низация, собственно говоря, строго,— э-э-э, беспартийна... Никакой тэн- денции мы, собственно говоря, не признаем... По кэ-экому же, э-э-э, мил- сдари, пр-э-э-аву, вы судите членов вашей эрганизации, гэспод Рябовола и Семушкина? Вы скажете: зоологический наци-э-э-нализм. А что, ейсели член э-эрганизации господин Д э-э-хно стра да-е-е-ет зоологическим социэ, элизмом? Мы ведь его не судим... Я, как студент-юрист, пэ э-э эзваляю себе вопр-э-эсить: на основании кэ-э-экого параграфа устава или какого особого примечания инструкции или резолюции э-э эрганизации вы будете исключать двух ваших каллэ-э-г? Артемий Осипович подпрыгнул на сиденье, собираясь, кажется, с раз­ маху, вскочить в едва раскрытый рот оратора. — Я тоже,— э-э,— юрист, милсдарь, н не щенок первого курса, а с двадцатилетней, чорт дери, практикой. Но заявляю вам: мы исключим этих птенчиков, или пускай птенчики,— если их и вас больше,— исключат нас. Им нет места в рядах честного студенчества потому же, почему нет там места четвер-роногим, хотя об этом нет особого па-ра-гра-фа, при-ме-ча- ния, ин-струк-ци-и и-ли ре-зо-лю-ци-и этого почтенного собрания. Над Плясунчиком шквал восторга, монокль подбирает фалдочки и гаснут лакированные носки. Четыреста тридцать рук рощей выросли против двух трясущихся те­ ней на экране. Но в зале не меньше шестисот студентов и Артемий Оси­ пович совсем охрип, пытаясь подсчитать воздержавшихся: десяток рук, на мгновенье взмыв над взморьем вз‘ерошенных голов, тут же тонет в кри­ ках: вон, позор! — Идите!— приказывает, выпрямляясь, Артемий Осипович,— н тут Гропп впервые открывает, что пьяные синие глаза старика прекрасны в озарении высшего гнева. Но едва полинялые, вдруг ставшие горбатыми, на цыпочках, трепет­ но бросаясь взорами на стороны, беспомощно прижав руки к груди,-дви­ нулись в гущу и бурю, и жуть, и ярь,— Тропп, пантерой спрыгнув в пар­ тер, бросился впереди синих саванов, раздвигая дорогу, отводя грознЬ на­ висающие кулаки и трости, перевел их через порог. Л В дверях столкнулся с смеющимся и вечно чем-то довольным Дахно: Ну, что, налюбовались на беспартийное общество бездорожных искателей? Само-оп-ре-де-ли-лись? Да, самоопределился,— зазеленев внезапной злобой к этому, до нудного, во всех параграфах себе неизвестному человеку, отрезает Тропп. Я только что подал заявление о выходе из организации. G меня хватит. Хо-хо, хва-атит.-' Нет, милый, нынче не времена надсоновские,, когда за плечами колыхались этакие мотыльковые крылышки и мешочек для слез.. Вы еще только начинаете, еще само-о-пре-де-ли-тесь. з ; И долго вослед уходящему Тропцу звучит уверенный, обнажающий хохот. Голпы медленно двигались в весенних зорях, блаженно улыбались. Лиловея, лепетали легким, ласковым шелком знамена, и золотые слезы солнца купались в чудотворных чашах тысяч человеческих очей. Торже­ ственными ризами шевелились ветровым волнением многоцветные женские