Сибирские огни, 1925, № 1

Однако..,. ......... . — Да, однако и тем не менее;.. Мы— не пошехонцы и не андреев­ ские странники к звездам... Наши агитаторы прошли по вашим следам и с трудностью великою предотвратили там резню... Да вы с ума сошли! • Голубчик мой, ведь я— хо-хо— не с потолка, а из-под пола! . Фамилии? Извольте: Рябова и Семушкин. Их слышали в Ивановке четвертой шестнадцатого марта. Ну, что-с? Хо-хо, об-ще-сту-ден-че-ская ор-га-ни-за-ци-я! Мухи сдохнут на лету! Ну-с, прощайте, мне по горло дел с Советом... Там уж меньшевички похаживают, а солдаты ищут «эсерию»... — Сегодня вы придете на собрание студенческой организации?— это Тропп, строго. — Буду, буду, как-же, часиков в девять. Ах, бронзовые, ох, очкатые! Стенам кинематографа остается только треснуть и распасться, чтоб восстановить попранную справедливость: тогда пятьсот любопытствующих обывателей с гвоздицей в петлице— трррах!—вылетели-бы на улицу, их котелки тарантасиками покатились-бы по тротуарам, а триста локтями попранных вспотелых студентов и репетиторов (без локтей) очутились-бы на теплых (у обывателей тазы теплые) стульях... Но—так как стены еще только хотели распасться... Заседание в разгаре. У экрана, рядом с президиумом, двое— бледнее экрана— юношей, в мундирах, снизу подбитых белым шелком. Один—круглолицый, едва запу­ шившийся усиками, с коротеньким остановленным востреньким чубиком, лбом и холодно раздвинутыми чуть-чуть усмехающимися губами. Другой-— долговязый детина, составленный из кубиков и призмочек: квадратный лоб заскочил вперед этакой призмочкой носа, опущенной на кубик подбород­ ка. Руки, перехваченные в локтях железными скрепами, квадратом спле­ лись от плеч к кистям, да так и не разжимались во весь вечер. А Тропп— напряженной стрекозой пред прыжком на ка.федре, на дру­ гом краю сцены, вонзаясь пронзительным взглядом в Рябовола и Семуш- кнна, допрашивает: — Так вы, значит, предлагали крестьянам вырезать всех жидов.-* — Нет-с,— усмехается круглолицый Рябовол,— не жидов только, это неправда-с, но всех вообще иноверцев,— поляков, хохлов и прочую ино­ верческую сволочь. Помнится, так я и выражался. — Зачем, зачем вы это делали?—с тоской вопрошает Михаил, и хо­ чется плакать о нищете этого покатого лба, взять в руки шарообразную Рябоволову голову, раздавить ее, как спелый арбуз, не от ярости,— от тоски... Зачем?.. Я— убежденный монархист. Ненавижу революцию, нена­ вижу вонючих холопов, они у папаши всегда оставляли вонь в конторе, ненавижу пейсатую нацию «Ициков», ненавижу слюнявых хохлов с осе­ ледцем, и хочется резать всех, когда подумаю, что завтра вы разорите дворянские гнезда, убьете сказку старых усадеб и задумчивых в них сверчков... — У него тоже сказка, своя сказка ,— ужасом пронеслось в созна­ нии Троппа, и стало страшно, и холодные капельки пота выпали из-под